Принц-странник - Холт Виктория

Генриетта согласилась и начала лихорадочно готовить балет. Здесь не было Людовика, танцующего с таким изяществом и очаровывающего зрителей своим царственным величием, но ей казалось, что они с сестрой смогут показать английскому двору кое-что, чего здесь никогда не видели. Как-то они сидели с Мэри и обсуждали, какие одеть костюмы, как распределить стихи и в каком порядке кого выпускать, и Мэри вдруг сказала:

— У тебя грустный вид, сестра.

И Генриетта под страшным секретом сказала:

— Разговоры о балете напоминают мне такие же разговоры с другим человеком. А еще они напомнили мне, что скоро придется возвращаться во Францию, а затем…

— Ты боишься предстоящего замужества?

— Да, Мэри.

— Мы все проходим через это в свое время. Мы заложницы наших браков, и нам ничего не остается делать, как подчиниться. О, Генриетта! Ты еще счастливее многих. Тебя по крайней мере не выдают замуж за незнакомца.

— Иногда мне кажется, что Филипп — незнакомец.

— Но ты же знаешь его с детства.

— Да, но мне казалось, что я знаю другого Филиппа.

— Это потому, что ты все еще видишь его маленьким, но ведь он теперь мужчина и будет твоим мужем. Я вспоминаю собственное замужество. Я была очень молода, но со временем полюбила своего мужа.

Генриетта обернулась, чтобы взглянуть на сестру.

— Это так замечательно, иметь семью, — сказала она. — Я часто думаю, как бы прекрасно мы могли жить, если бы дела нашего отца шли хорошо, и мы все могли бы оказаться вместе. Чарлз, Джеймс, Элизабет, Генри, ты и я. Я никогда не видела Элизабет. Я очень мало видела Генри. А теперь они оба уже умерли.

— Те, кто остался, должны оставаться хорошими друзьями при любых обстоятельствах, — сказала Мэри.

— И быть счастливы вместе, — сказала Генриетта. — Джеймс сейчас не очень-то счастлив, так ведь, Мэри?

Мэри погладила сестру по голове и сказала:

— Я слишком устала для того, чтобы продолжать разговор. Мне кажется, самое время немного отдохнуть.

Генриетта огорчилась. Она ожидала, что Мэри смягчится по отношению к Энн Хайд. Но Мэри была упряма, как и мать.

У двери старшая сестра слегка покачнулась, и Генриетте показалось, что ей действительно нездоровится, поэтому она помогла ей дойти до кровати и сказала служанкам, что их хозяйка нуждается в отдыхе.

— Ты слишком переволновалась, Мэри, — сказала она. — К утру ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Но утром Мэри не стало лучше, и по Уайтхоллу разнеслась страшная новость: принцесса Оранская заболела оспой, смертельной болезнью, которая совсем недавно унесла из жизни ее брата.

Удрученная Генриетта-Мария находилась рядом со старшей дочерью. Генри умер. Мэри больна. Во дворце гуляет оспа. Обезумев от горя, она приказала младшей дочери удалиться.

— Но кто же будет ухаживать за Мэри? — спросила Генриетта.

— Только не ты! Тебе необходимо немедленно покинуть Уайтхолл. Это приказ короля. Я отправлю тебя в Сент-Джеймский дворец.

Появился король, лицо его стало мрачным. Он обнял Мэри и печально поцеловал ее в лоб.

— Какой-то мор напал на нашу семью, — сказал он. — Минетта, я хочу, чтобы ты немедленно оставила Уайтхолл.

— Мне кажется, Мэри потребуется забота и внимание родных.

— Мэри слишком больна, чтобы узнавать тех, кто за ней ухаживает, и тебе, моя милая сестра, не следует находиться рядом с заразной болезнью.

— Ты должна немедленно удалиться, — приказала Генриетта-Мария. — Даю тебе двадцать минут на сборы.

— И вы, мама, должны уйти с ней, — сказал король.

— Мое место рядом с дочерью, Чарлз.

— Ваша дочь больна. Сейчас не время для духовных проповедей и обращений в какую-либо веру.

— Постель больной — лучшее место для обращений, Чарлз.

— Мэри очень слаба. Ей много раз пускали кровь. Рядом с ней мои личные врачи. Она не в состоянии слушать ваши проповеди и уговоры.

Генриетта-Мария сурово взглянула на сына, но по напряженно сжатой линии рта ей стало понятно, что сейчас не тот момент, чтобы утверждать свою волю. Перед ней был маленький мальчишка, тот, что отказывался принимать лекарство. Слабый и податливый, в такие моменты он собирал волю в кулак и становился тверже кремня.

Они несколько секунд смотрели друг на друга, и мать отступила. Впрочем, он был слишком добрым, чтобы демонстрировать свою победу, а потому сказал:

— Оставайся в Сент-Джеймском дворце и присматривай за Генриеттой, мама. Мы никогда себе не простим, если с ней что-нибудь случится.