Сестры-соперницы - Холт Виктория

И все это вследствие случившегося со мною несчастья. А не подхвати я эту ужасную болезнь, то мы обе — и Анжелет и я — сидели бы здесь, в Тристан Прайори, а когда нам исполнилось бы восемнадцать лет, мать подыскала бы для нас женихов. Кто бы поверил в то, что Анжелет сама найдет себе мужа!

Я часто думала о ней, пытаясь угадать, чем она может сейчас заниматься. Мы всегда были так близки, так привыкли все делать вместе… ну, не совсем все. Она ничего не знала о моих отношениях с Бастианом, а теперь мы были разделены сотнями миль — и в буквальном смысле, и в смысле опыта, который она должна была приобрести в своей новой жизни.

Я снова начала ежедневно ездить верхом. Впервые оказавшись после болезни в седле, я почувствовала себя как новичок и боялась в любую секунду выпасть из него, но вскоре это прошло, и мать согласилась с пользой ежедневных прогулок. Иногда меня сопровождала она, а иногда — кто-нибудь из конюхов.

Меня очень волновали оспины на лице.

— Их почти не видно, — уверяла меня мать. — На самом деле никто их не заметит. Но если хочешь, можешь опустить на лоб челку. Вот и Анжелет пишет, что это сейчас очень модно.

Феб подстригла и завила мне волосы, но когда я смотрелась в зеркало, мои глаза обращались к этим отметинам. Иногда я даже чувствовала гнев, вспоминая об Анжелет, которая без меня развлекалась, а потом вышла замуж, и при этом ее кожа осталась такой же чистой и свежей, какой когда-то была и моя.

Я постоянно чувствовала ее близость. Мне хотелось без конца перечитывать ее письма. Она описала мне Фар-Фламстед с его причудливым «Капризом» так, что я совершенно отчетливо представляла этот замок, а когда она писала о своем муже, я понимала, что она считает его просто чудесным. И все-таки чувствовалось, что она о чем-то умалчивает. Я все время пыталась представить их вместе… так, как мы бывали с Бастианом, и при этом испытывала жгучую зависть.

Вскоре после того, как мы отметили мое восемнадцатилетие, вернулся корабль отца. В этот день в доме царила всеобщая радость. Даже с меня слетела обычная апатия: ведь вернулся не только отец, но и мой брат Фенимор, а вместе с ними и Бастиан.

Как только нам сообщили о появлении корабля, все в доме сразу же засуетились, и начались хорошо знакомые с детства приготовления. Мать лучилась радостью, и весь дом радовался вместе с ней. Только в такие моменты она позволяла себе вспомнить об опасностях дальних путешествий. Этим особенностям ее характера можно было от души позавидовать.

Мы верхом отправились на побережье, чтобы встретить моряков, как только они ступят на сушу.

Вначале отец обнял мать — так крепко, будто ни-, когда не собирался разнимать свои объятия, а затем осмотрелся, ища взглядом дочерей. Понятно, что в такой момент трудно объяснить все сразу в двух-трех фразах, и мать, видимо, предварительно подготовила свой монолог, чтобы отец не терзался неизвестностью и сомнениями даже несколько секунд.

— У нас у всех все в полном порядке, Фенн. Но со времени твоего отъезда случилось очень многое. Наша милая Анжелет вышла замуж… очень удачно… а Берсаба болела, но теперь совсем поправилась. Нам нужно столько рассказать тебе.

Меня обнял мой брат Фенимор, а вслед за ним — Бастиан. Я мгновенно покраснела, вскипев от гнева и одновременно думая, заметил ли он изменения, которые произошли со мной.

— Давайте отправимся домой, — предложила мама. — Сейчас я ни о чем не могу думать, кроме того, что вы вернулись… живые и невредимые.

Итак, мы направились в сторону имения. Я ехала между Фенимором и Бастианом.

Вкратце я успела рассказать им обо всем происшедшем. Я заболела оспой. Анжелет отослали в Лондон к Карлотте, и там она нашла себе жениха. Недавно мы получили от нее известие: она вышла замуж, и все, похоже, довольны ее браком.

— Берсаба! — воскликнул мой брат Фенимор. — Ты пережила оспу. Ведь это просто чудо!

— Да, — согласилась я. — Чудо любви, я полагаю. Вы не представляете, что сделала для меня мама. Ей помогала Феб, дочь кузнеца, вы ее знаете. Отец проклял ее, и я привела ее в поместье. Она, видимо, считает себя моей рабой до самой смерти.

Бастиан ничего не сказал, но я чувствовала его волнение, и мое настроение поднялось. Именно с этого момента у меня опять появился вкус к жизни.

В Тристан Прайори царила традиционная атмосфера всеобщего праздника. Отец был очень рад своему возвращению и сильно переживал все случившееся с нами в его отсутствие. Когда мы вошли в дом, он усадил по одну сторону от себя маму, а по другую — меня. Он взял мою руку и не отпускал ее, и я ощущала, насколько он счастлив тем, что со мной все обошлось благополучно.