Любовь и месть - Линдсей Джоанна

— Кто сделал? — вскричала Шиина, внезапно встревожившись.

— Мой отец, — ответила Лидия, обвиняюще указывая пальцем на Джеми.

— Что такое? — резко спросила Шиина. — Разве вы не узнаете своего племянника?

— Племянника? У меня нет племянника. У моего брата нет сыновей. Отец просто выдрал бы его за это, так как Робби еще слишком молод — Вдруг Лидия нахмурилась, внезапно почувствовав неуверенность. — Но отец не может его выдрать. Он уже умер. Разве отец не умер?

— О, Господи! А сколько вам лет, Лидия?

— Восемь, — ответила пожилая женщина, все еще не сводя глаз с Джеми.

Шиина схватилась за ручки кресла. Этого не может быть. И тем не менее… разве Джеми не говорил ей, что Лидия бывает не в себе с тех пор, как она, будучи еще ребенком, видела, как Найал Фергюссон убил ее родителей? Но все было вовсе не так, судя по словам Лидии.

— Вы видели, как умер ваш отец, Лидия? — мягко и очень осторожно спросила ее Шиина. — Вы помните, как это было?

— Как я могу такое забыть? Но ему не следовало это делать. И Фергюссону не следовало приходить сюда. Он был глупец, если думал, что она станет его.

— Ваша мать?

Одинокая слезинка покатилась по щеке Лидии. Казалось, она не слышит Шиины, и она выглядела такой одинокой и потерянной. У Шиины не хватало смелости дальше расспрашивать ее. Однако Лидия продолжала говорить:

— Он был очень красивый мужчина, этот Фергюссон. У него были такие великолепные темные волосы с красноватым отливом и такие ярко-синие глаза. Дядя Доналд был в ярости, когда уводил отсюда Фергюссона. Но ведь он не причинил ему никакого зла, не правда ли? Ведь единственной виной Фергюссона было то, что он любил ее.

Неужели Лидия не знала, что много лет назад ее дядя Доналд убил Найала Фергюссона, и убил его крайне жестоко? Становилось ясно, что дед Шиины Найал любил мать Лидии и приехал сюда, чтобы встретиться с ней. Это было любовное свидание. Но Джеми сказал, что Найал убил и его бабушку, и его деда. Каким же образом эта тайная встреча обернулась убийством?

Лидия, казалось, услышала ее мысли:

— Моя мама сказала мне, что она уезжает. Лучше бы она мне этого не говорила, тогда я не пошла бы за ней. Но она не хотела, чтобы я беспокоилась. Она сказала, что скоро возьмет меня к себе. Она сказала, что они собираются во Францию. У него тоже была семья, которую он покидал. После этого они не могли оставаться в Шотландии. Она ни за что не хотела оставаться. Я не хотела, чтобы она уезжала. Я знала, что это рассердит отца — и он действительно пришел в страшный гнев. Он остановил их во дворе. Было уже поздно. Светила луна, и я хорошо видела их из своего укрытия. Они стояли и ругались. Отец был очень рассержен — и в то же время он был не такой, как всегда. Он был… как бы не в себе и… он… он…

Лидия закрыла глаза, мокрые от слез. Она обхватила себя руками и стояла, раскачиваясь и всхлипывая, перед ее глазами вновь была та сцена, которую она видела столько лет назад. Шиина тоже представила себе, как муж столкнулся со своей женой и ее любовником, охватившие его ярость и боль, если он любил ее. Любил ли он ее? Или же она просто была его собственностью, с которой он не хотел расставаться? Была ли гордость всему причиной?

Пожалуй, лучше, если Лидия остановится и не будет говорить об этом. Она и так была в полном смятении, невозможно предсказать, чем эти воспоминания закончатся для нее.

Шиина обняла пожилую женщину за плечи.

— Послушайте, Лидия, давайте я вас отведу в вашу комнату.

— Но я не могу уйти. Я должна ждать здесь. Теперь мама вернется, раз он обнаружил их. Я должна успокоить ее, чтобы она не волновалась. Отец любит ее, он простит ее.

— Конечно же, простит, — постаралась приободрить ее Шиина, не зная, что еще можно сказать. — А сейчас вам нужно отдохнуть, Лидия.

— Нет! — Лидия оттолкнула от себя Шиину с удивительной силой, ее глаза дико горели. — Он вытащил свой кинжал! У Фергюссона в руке тоже был кинжал. Моя мама плачет. Они начали сражаться. Фергюссон бросает свое оружие… его подбирает мой отец… он убирает собственный кинжал, держа в руках кинжал Фергюссона, не сводя с него глаз. Он смотрит на мать. Нет! Он ударяет ее кинжалом, он хочет заколоть ее! Фергюссон не может остановить его! Отец отталкивает его. Она падает… О, Господи, кровь, кругом столько крови. Отец поднимает тревогу, но Фергюссон и не пытается спастись бегством. Он не сводит глаз с моей магери. Мой отец тоже смотрит на нее и — нет! Он пронзил кинжалом свою грудь, свою собственную грудь! Он вытаскивает из нее кинжал, и кругом… кругом — столько крови. Кинжал падает к ногам Фергюссона, но он его не замечает. Почему же он не бежит? Уже показался мой дядя…