Шестая жена - Холт Виктория

Он подумал: «Не слишком ли холодно для того, чтобы прогуляться с Катариной по саду, в котором много красивых лужаек и миниатюрных прудов с рыбой?»

Катарина приняла его довольно прохладно, поскольку в комнате находилось несколько ее фрейлин.

Как же она была хороша! Она носила вдовий чепец и одеяние, отороченное соболями, с таким видом, как будто испытывала огромное облегчение, впрочем, так оно и было. Катарина не могла скрыть от него своих чувств, и он был рад, когда она отпустила своих дам, и они остались вдвоем.

Томас взял ее руки в свои.

— Наконец-то! — сказал он.

— Томас! Как я скучала без тебя! Но не слишком ли рано ты пришел?

— Да, я явился до неприличия рано! — ответил он, смеясь.

Он знал, что Катарина хочет, чтобы он ее обнял, — а разве он мог отказать ей? Он никогда не отказывал женщинам в таких вещах.

— Томас!.. Вдруг нас кто-нибудь увидит?

— Да, мой братец Сомерсет имеет своих шпионов повсюду. Запомни, он теперь Сомерсет, а не просто Хертфорд.

— Да и ты теперь не просто сэр Томас.

Он поклонился:

— Лорд Садли, к вашим услугам.

— Нет, просто Томас... для меня ты всегда — мой дорогой Томас.

— Эх, Катарина, как я боялся за тебя все эти годы.

— А мне казалось, что ты меня совсем не замечал. Как сильно я страдала от этого!

— Зато как сильно пострадали бы мы оба, если бы я смотрел на тебя, и выдал свое отношение к тебе!

— Ты оказался мудрее меня, Томас, а я была такой глупой.

— Теперь ты понимаешь, как сильно я люблю тебя. Я даже стал мудрым ради тебя.

— Я так счастлива, что ты пришел!

— А когда же ты, Катарина, моя милая Катарина, сделаешь счастливым и меня?

Как всегда, он поддался течению своих чувств. Этой своей импульсивности он был обязан и своими победами на море. Томас Сеймур так твердо перил в свою судьбу, что совсем позабыл о том, что пять дней назад просил Елизавету стать его женой; теперь ему казалось, что он всегда любил Катарину, что все эти опасные годы он намеренно заставлял себя думать о других, чтобы не погубить ее.

Елизавета, совсем дитя! Это была милая шутка, веселая игра. Правда, очень возбуждающая игра! Но разве он мог жениться на принцессе без согласия Совета? Кроме того, она еще совсем ребенок, а Катарина — нежная, любящая женщина, которая так искренне и преданно любит его.

Томас решительно обнял ее — он любил изображать грубого пирата. Такая манера обращаться с женщинами обычно приводила к успеху, поскольку они чувствовали, что под напускной грубостью скрывается нежность. Он — сильный мужчина, способный сокрушить врага, но он сдерживает свою силу, боясь сделать больно любимой женщине!

Катарина была королевой; и, перечисляя для себя ее привлекательные стороны, он никогда не забывал об этом. Не только ее мягкий характер, ее восхищение им, ее очаровательная маленькая фигурка — не очень пышная, но такая милая и приятная, — делали Катарину привлекательной для него, но и ее земли, ее доходы и ее влияние. Король любил своего дядюшку, но мачеху свою он просто боготворил. Вдвоем с Катариной они смогут прекрасно руководить им. Ее богатства, влияние и очарование делали Катарину неотразимой для Томаса.

— Дорогая моя, — сказал он. — Так когда же?

— Когда?! — вскричала Катарина. — Но ведь не прошло еще и месяца со дня смерти короля!

— Подумаешь! Зачем тянуть?

— Любовь моя, ты должен... подождать немного... из соображений приличия, ради соблюдения этикета.

Но он снова обнял ее.

— Неужели ты думаешь, что я способен соблюдать этикет, когда в моем сердце бушует огонь? Нет! Нет! Я уже однажды потерял тебя. Неужели ты думаешь, что я смогу допустить, чтобы ты снова ускользнула от меня?

— Нет, мой дорогой, наберись терпения.

— Терпение и любовь, дорогая Кейт, плохие товарищи.

— А что скажут обо мне, когда узнают, что я вышла замуж... когда после смерти моего мужа не прошло еще и месяца?

— Я заткну рот любому, кто осмелится плохо говорить о тебе, Кейт... будь то простолюдин или аристократ. Сними этот чепец.

— Я боюсь.

— Тогда я сам его сниму.

И он сорвал с ее головы вдовий чепец и бросил его на пол.

Катарина взглянула на Томаса и громко рассмеялась. Когда она заговорила, в ее голосе послышались прежние истерические нотки.

— Вот и пришел конец... конец моим страхам. О, Томас, если бы ты знал, как я боялась. Всякий раз, когда я слышала за дверью шаги, я думала, что это пришли за мной.