Невероятное влечение - Джойс Бренда

— Оливия, я могу позаботиться о себе сама. И ты здесь не останешься! Ты должна отвезти Кори домой. Скоро стемнеет. Со мной все в порядке, — отозвалась Александра. Она солгала: сердце болело так сильно, что невозможно было разгадать, объяснить собственные чувства — даже самой себе.

— Неужели с тобой действительно все будет в порядке? Зачем ты притворяешься, что у тебя все хорошо? — Глаза Оливии увлажнились. — Мы не можем оставить тебя здесь. И я тоже его ненавижу!

— Ты не можешь жить тут со мной. Я сняла эту комнату на свое имя. И тут — славное место. — Александра ответила твердо, будто сама верила своим словам. — Я собираюсь превратить эту маленькую комнату в уютное, милое жилище. Вы сможете навещать мне столько, сколько захотите. Но завтра вы должны связаться со всеми клиентками из списка, который я вам дала, чтобы оповестить их, где меня можно теперь найти.

Лицо Оливии исказила гримаса негодования.

— У тебя было достаточно денег, чтобы позволить себе больше не корпеть над шитьем. Но отец забрал их и теперь спустит все за карточным столом еще до конца этой недели!

Из дома Александра забрала с собой три сумки, одна из которых была набита одеждой, которую она подшивала, и корзинку с едой. Осталось и сорок пять из пятидесяти фунтов, которые заботливая старшая сестра копила на приданое для Оливии. За то, чтобы снять комнату на месяц, пришлось отдать пять фунтов. Подшитые и выглаженные платья, которые должны были забрать клиентки, остались в Эджмонт‑Уэй.

— Вам пора возвращаться домой. Пожалуйста! У меня и так достаточно забот, чтобы переживать еще и о том, что на оживленной дороге вас будут подстерегать опасности!

Чувствуя, что пришла пора прощаться, Кори горько заплакала. Оливия обняла старшую сестру, из последних сил стараясь тоже не разразиться рыданиями, и Александра в ответ крепко прижала ее к груди. Потом поцеловала Кори.

— У меня все будет замечательно. Разве я когда‑нибудь терялась, хоть в какой‑либо, даже самой сложной ситуации? Ну же, не плачь, Кори, будет и на нашей улице праздник! На все воля Божья!

— Никакого праздника не будет до тех пор, пока герцог на тебе не женится — именно это он и должен сделать! — возразила Кори, и ее глаза снова загорелись упрямым огнем.

У Александры все сжалось внутри, а сердце гулко, неприятно стукнуло.

— Полагаю, я — не из его общества, у нас разные пути в жизни, — ответила она, хотя истина заключалась в том, что герцог, должно быть, теперь просто презирал ее.

— Я видела, как он смотрел на тебя, с каким восторгом! — срывающимся голосом продолжала настаивать Кори. — Что же с ним произошло, почему он так изменился? Ты ведь лучше этих пустых, глупых дебютанток!

Александра с чувством прижала к себе маленькую бунтарку, а потом с трудом уговорила Кори и Оливию сесть в карету. Она легонько хлопнула по боку черного мерина, благодарная уже за то, что теперь у сестер было быстрое и надежное средство передвижения.

— Пожалуйста, переговорите завтра с моими клиентками. И если у вас будет время, приезжайте навестить меня в среду, — сказала она на прощание.

Карета тронулась, увозя двух плачущих девушек, и Александра из последних сил улыбалась, ободряюще махала им. Но как только повозка скрылась из вида, слезы тут же хлынули из ее глаз. Она попыталась их сдержать, потому что отчаянно не хотела жалеть себя. Да, она сама испортила себе жизнь — и теперь даже не пыталась отрицать это.

Александра потянулась к одной из своих сумок, и в этот момент рядом материализовался какой‑то мужчина. Она насторожилась, но тут же вспомнила, что это был хозяин постоялого двора, немец.

— Я отнесу ваши сумки наверх, мисс Болтон, — с легким акцентом сказал он.

Александра внимательно посмотрела на нового знакомого — впервые с того момента, как они договаривались о цене за комнату. Мистер Шумахер был большим неуклюжим мужчиной, настолько огромным, что при взгляде на него становилось страшно, хотя глаза его смотрели прямо, открыто и даже по‑доброму.

— Очень признательна вам за помощь, — улыбнулась она.

Благополучно добравшись до своей комнаты и заперев дверь, Александра зажгла единственный обнаружившийся там светильник, прикидывая, что уже завтра ей необходимо купить другую лампу или свечи. Стены комнаты были обшиты деревянными панелями, пол тоже оказался деревянным, на улицу выходило единственное окно, скудную обстановку составляли узкая кровать, маленький шаткий стол с двумя стульями, раковина, шкафчик со льдом для хранения продуктов и газовая плита с двумя конфорками. Вбитые в стену деревянные колышки призваны были заменить собой гардероб.