Дочь дьявола - Коултер Кэтрин

— Ты щадишь суку! — прохрипела Елена. — Исполосуй ее хорошенько!

Наконец Арабелла обмякла, уже не думая о сопротивлении. Сил оставалось лишь на то, чтобы удержаться от криков. Боль… Боже, неужели на свете существует подобная пытка! Тихий плач сорвался с губ, когда кнут снова опустился. Откуда-то донесся хриплый прерывающийся голос Камала:

— Довольно! Довольно, Лем, Остановись! Больше ему не вынести. Еще два удара, и он бросится на турка.

— Но, повелитель…

— Молчать, Хасан, — велел он и в два прыжка очутился рядом с девушкой, морщась при виде кровавых рубцов на нежной коже. Багряные капли медленно стекали на шальвары. Камал обошел колонну, чтобы увидеть лицо Арабеллы. Почувствовав его присутствие, она с трудом разлепила веки и взглянула на него. Он одними губами выговорил ее имя. Арабелла открыла пересохший рот и плюнула Камалу в глаза.

— Шакал, — прошептала она и скорчилась от невыносимой боли. Негромко вскрикнув, она рухнула на колонну, и благословенная тьма окутала ее.

— Радж, — позвал Камал. — Развяжи девушку и позаботься о ней.

— Как угодно повелителю, — поклонился Радж. Никогда прежде он не видел Камала таким разгневанным и несчастным.

Камал в последний раз посмотрел на бледную девушку, прежде чем позвать своих людей и покинуть гарем. Заметив, однако, что Елена, сжав кулаки, направляется к Арабелле, он снова окликнул евнуха:

— Радж! Не позволяй никому приближаться к ней! Ты за нее в ответе.

Елена остановилась как вкопанная. Она была далеко не глупа. Камал все-таки хочет англичанку! Сердце невольницы мучительно сжалось. Почему она, Елена, не в силах разрушить чары, которыми опутала его эта заносчивая тварь?

Закусив губу, Елена побрела прочь.

Камал медленно, словно дряхлый старик, вернулся в свои покои. Как могла нелепая гордость затмить его рассудок? Да, девушка хитрила, но у нее недостало коварства, чтобы осыпать его ласками и нежными словами, заставить поверить, будто она не может без него жить, и осторожно, исподволь добиваться своей цели. И вот теперь она избита, полумертва, висит на волоске между жизнью и смертью, и все из-за него. Камал не винил Елену: она ребенок, избалованный и капризный, злорадный и непостоянный. Но он… он мужчина… как мог он уподобиться ей?

— Повелитель!

— Оставь меня, Хасан, — устало бросил он.

— Лем передал, что шрамов у нее не останется. Он старался щадить ее.

— Знаю. Но она женщина, а не закаленный в битвах воин.

— Женщина, которая покушалась на вас, повелитель.

— Я потерял ее, — неожиданно вырвалось у Камала. Он мгновенно смолк, потрясенный собственными словами, и непонимающе уставился на Хасана.

Старик медленно покачал головой:

— Вы так и не нашли ее, повелитель. Она не такая, как мы. И ни на минуту не принадлежала вам.

— Она была девственна, когда я взял ее.

— Но ваша мать… письмо… — охнул Хасан. Камал криво улыбнулся:

— Да. Моя мать… Но ни один мужчина не коснулся Арабеллы, а я оказался слишком глуп, чтобы понять это, а потом стало слишком поздно.

— Но как вы поступите, повелитель, если граф Клер явится за дочерью?

— С ней или ее отцом? Клянусь Аллахом, Хасан, не знаю. И не могу придумать. — Он рассеянно потер лоб ладонью. — Я желаю поговорить с капитаном графского судна. Вели привести ко мне Сорделло.

Хотя все это время с Сорделло обращались хорошо и обильно кормили, он невольно вздрогнул от страха, когда за ним явились стражники. Его ждет невольничий рынок! Заклеймят и продадут, как скотину! Солдаты хмуро молчали, но не связали его и даже не наградили тумаками. Капитана ввели в огромный, роскошный ало-золотой зал, стены которого были увешаны коврами.

— Садитесь, капитан.

Сорделло взглянул на человека, взявшего его в плен, и осторожно, пытаясь унять дрожь в коленях, опустился на мягкие подушки.

— Вина хотите — Сорделло покачал головой.

— Не бойтесь, капитан, — мягко заметил Камал, — я выпью вместе с вами. Клянусь, вино не отравлено.

Сорделло поспешно проглотил густой красный нектар.

— С вами хорошо обращались?

— Да, повелитель.

Камал откинулся на подушки, и Сорделло поразился варварскому великолепию этого человека, напомнившего о виденных в детстве изображениях древних султанов — свирепых воинов. Но бей был молод и, очевидно, добр по крайней мере к нему.

— Как долго вы плавали с графом Клером? Сорделло молча смотрел на Камала, гадая, какая участь его ожидает. Откашлявшись, он нерешительно пролепетал: