Несущая свет. Том 3 - Гиллеспи Донна

«Оглянись, — сказала она себе. — Здесь никто не прислушивается ночью к вою волков и не спит с грудой камней под руками в ожидании нападения на рассвете. Никто в этом городе не трудится в поте лица, добывая себе пропитание, не пачкает себе руки кровью жертвоприношений богиням — покровительницам земледельцев, чтобы те не оставили их своими заботами и чтобы урожай не был скудным. Им не приходилось спать под дырявой крышей, через которую ручьями лилась вода, и тревожиться, как бы она не рухнула на головы домочадцев. Им не приходилось ломать голову над тем, каких животных убить, а каких оставить на зиму, потому что корма на всех никогда не хватало. Здесь римляне жертвуют Венере голубей, а их жилища ломятся от запасов пищи. Самая презренная чернь живет в Риме лучше, чем самые богатые люди моего племени. Там, где не приходится заботиться о еде и крове, дух может подняться на невиданную высоту и размышлять наравне с богами. Я — животное, у меня душа животного, потому что я всегда жила как животное. Все, что мне известно о жизни, здесь бесполезно и неприменимо».

Служанки, а вместе с ними и Ауриана остановились в помещении, где росли розы и полевые цветы, где стоял столик с вином и сладостями. Из этой комнаты открывался вид на освещенный факелами сад, поражавший своими необъятными размерами. С другой стороны примыкали термы с горячими и холодными бассейнами, служившими для омовения тела.

Та из служанок, которая была настроена к Ауриане более доброжелательно, провела ее в предбанник, где на скамье из черного мрамора уже лежали полотенце и туника из тонкого белого полотна.

Служанка показала на мохнатый плащ из телячьих шкур и грубую тунику.

— Ты должна выкинуть это.

Ауриане показалось, что девушка хотела добавить: «Твои вещи такие грязные, что их лучше спалить и огне»

Затем обе удалились в соседнее помещение, оставив Ауриану наедине с ее болью, которая все нарастала. Никто не сказал ей, как долго придется ждать возвращения Марка Юлиана, а гордость не позволяла спросить об этом самой. Это смахивало на попрошайничество.

Ауриана одна гуляла по саду. Мелкий гравий, которым были посыпаны дорожки, хрустел под ногами, когда она шла по аллеям из аккуратно подрезанного кустарника, лавра, гранатника и сосен. Время ползло очень медленно. Так ползают после зимы змеи, исхудавшие и обессиленные.

«Меня бросили. Разве этот старик по имени Диокл не сказал, что Марка вызвала к себе императрица? Нет, ты совсем с ума сошла, если начала думать об этом. Думать так — значит отравлять свой разум ядом»

Чтобы отвлечься от грустных размышлений, Ауриана стала думать о том, как лучше защитить этот дом от нападения. «Вдоль стен, с которых видна долина, я бы расставила лучников, а за ними на склоне холма — катапульту…»

Ожидание становилось невыносимым. Ауриана прошла мимо скульптуры Дианы, выраставшей из кустов и поражавшей совершенством своих форм. Хотелось прикоснуться к этой каменной плоти и убедиться в том, что это статуя, а не живой человек. Наверное, тело императрицы выглядит точно так же — блестящее, гармоничное, без единого изъяна, белое как первый снег, маленькие упругие груди, похожие на спелые сливы. В ней, без сомнения, соединилась красота всех женщин. Императрица Домиция Лонгина, которая, как знают все горничные и невольники, прислуживающие на кухне, влюблена в него.

Ауриана закуталась получше в плащ, словно дом следил за ней, а она хотела укрыться от его взгляда. Ей стоило огромного труда удержаться от слез.

Подобно спицам в колесе, дорожки сада сходились к центру, где глазам Аурианы предстал восьмиугольный бельведер, переливавшийся перламутром в лунном свете. Строение это отличалось таким хрупким изяществом, что его можно было принять за храм бога цветов. Бельведер казался живым существом, которое притаилось в ожидании. Внутри него должно было происходить что-то таинственное. Страх проник в сердце Аурианы.

Это был «дом», который ей привиделся в горячечном бреду. В нем совершалось священное таинство новобрачия. Зачем его здесь построили? Над бельведером повисла серьезная, полная луна. Ауриана завороженно вглядывалась в нее, чувствуя, как ее все больше засасывает трясина страха. Она стремглав рванулась по гравийной дорожке к освещенному портику, который принадлежал к миру реальных вещей.

Вбежав в помещение, где на серебряном подносе стояли кувшины, Ауриана уселась на кушетку. Сейчас лучше всего сделать глоток вина и успокоиться. Где-то за шелковыми гардинами прятались обе горничные, которые изредка перешептывались и хихикали. Несмотря на их досадное присутствие, впервые с тех пор, как Ауриана вошла в особняк Марка Юлиана, она почувствовала, что к ней понемногу возвращается уверенность.