Слёзы Марии-Антуанетты - Бенцони Жюльетта

— Пойдемте ко мне! — предложил Мальдан. — Я живу совсем рядом и, поскольку сегодня ночью все равно никто не сможет спать, предлагаю сыграть в бридж. Нас как раз четверо, и мы хоть немного отвлечемся…

Адальбер сделал гримасу, выражающую сомнение, но возражать не стал: все равно это было лучше, чем бесцельно кружить по своей спальне. Оставалось только надеяться, что в самом скором времени партия будет прервана. И он последовал за остальными, задержавшись лишь для того, чтобы связаться по телефону с гостиницей «Трианон-Палас». В оставленном для мадемуазель дю План-Крепен послании он просил ее позвонить к Мальданам, чтобы узнать последние новости, которыми она может поделиться с маркизой де Соммьер, но только в гомеопатических дозах: если ночь окажется слишком долгой, старую даму не следует волновать — разве что в случае крайней необходимости.

Позднее Адальбер вспоминал эту партию в бридж как сущий кошмар. Никогда он не играл так плохо, хотя в обычное время был довольно сильным игроком. Он проигрывал все, что ставил, и просил прощения у своих меняющихся партнеров. Хуже всего пришлось Кроуфорду: каждый раз, когда Адальбер видел перед собой шотландца, ему хотелось спросить, каким образом одна из знаменитых «слез» Марии-Антуанетты попала в коробочку с надписью «яд» из аптечного шкафчика Леоноры. Он не делал этого только исходя из соображения, что Кроуфорд, возможно, знает об этом не больше его самого, но искушение было слишком велико. По мере того как ползли стрелки на элегантных напольных часах — память о дворце, где расцвели многообразные таланты Пьера Карона де Бомарше^[95], — росла его нервозность, неотделимая от тревоги. В конце концов он не выдержал и, бросив карты, начал в волнении расхаживать по комнате.

— Прошу вас извинить меня! — сказал он, закурив сигарету и выдохнув дым вместе со словами. — Вы наверняка заметили, что сегодня ночью я ни на что не гожусь!

— Вы хотите сказать, сегодня утром! — заметил Оливье де Мальдан, подойдя к окну и раздвинув портьеры на окне, за которым занимался самый лучистый из всех рассветов. — Пять часов, господа. Что до вашей игры, дорогой друг, она была не такой плохой, как вам кажется, и по очень простой причине — все мы играли хуже некуда… Расчетов производить не будем, поскольку я вовсе не уверен, был ли это бридж или черт знает что. Ах, Клотильд, вы всегда обо всем подумаете! — обратился он к жене, вошедшей в этот момент в сопровождении слуги, который нес поднос с плотным завтраком. — Даже о том, что нам нужно подкрепиться. Как же вам удалось так рано встать?

— Потому что я и не ложилась, — ответила она и накрыла стол для бриджа белой скатертью. — Пора вам добавить что-нибудь более существенное к содержимому этих сосудов, — добавила она, имея в виду стоящий на консоли старинный бар и две опустевшие за несколько часов бутылки. — Я хотела подать вам луковый суп, но это блюдо как-то не подходит к столь напряженному моменту. Так что же, кофе с молоком или шоколад? Выбирайте сами! А я вас оставляю!

Все, что она им предложила, выглядело так аппетитно, что они вновь расселись за столом. Адальбер был особенно ей признателен. Он чувствовал себя как напуганный ребенок, которого взяла за руку добрая фея, чтобы одарить его дружбой и поддержкой. Какое-то время они ели в тишине, опустошая корзинки с круассанами, молочным печеньем, булочками и сконами^[96]. Последние — явно в честь шотландца!

Наконец генерал, отставив пустую чашку и промокнув усы платком, сказал:

— Вы не находите, что для обмена все это длится слишком долго? Я начинаю бояться худшего, гром и молния!

— Я начал этого бояться уже давно! И этот чертов комиссар не звонит! Я готов вновь пойти к нему!

— Ничего это не даст, вы только еще раз убедитесь в том, какой у него скверный характер! — сказал Кроуфорд, поморщившись от боли, потому что у него заболела хромая нога. — Делайте что хотите, а я возвращаюсь домой! Вы расскажете мне, чем закончится эта история!

Он встал и потянулся за своей тростью, но Адальбер вскочил одновременно с ним и преградил ему дорогу.

— Мне кажется, вы знаете об этой истории несколько больше, чем мы все. Быть может, вам известно и чем она закончится?

— Мне? Какая муха вас укусила? Объясните, каким небесным озарением я будто бы знаю обо всем этом больше, чем вы?

— Небесам здесь делать нечего. Лучше объясните нам, как…