Сладкая месть - Мартин Кэт

— Вам нравится ужин?

Рейн отпил глоток красного вина. Верный своему слову, он пил теперь очень немного, никогда не напиваясь. К несчастью, как и все его поступки последнее время, его воздержанность только подогревала ее недовольство.

— Окунь пережарен, — недовольно ответила Джоселин, — а картошка старая. В остальном все замечательно.

Она могла поклясться, что его губы скривились.

— Мне очень жаль, что вам не все нравится. По-моему, вы в последнее время вообще немного не в духе. Я искренне надеюсь, что не я тому виной.

Не скажи. Она не могла удержаться.

— Совсем напротив, сударь, это ваша вина, — Джоселин отодвинула свое резное кресло из розового дерева. — Я думаю, что мне стоит отказаться от вечерней прогулки. У меня болит голова. Боюсь, вам придется меня извинить.

Рейн немедленно вскочил.

— Конечно.

Он протянул руку, Джоселин оперлась на нее. Она ощутила у себя под пальцами напряженные мускулы и почувствовала, как в животе разливается непрошенное тепло. Когда они проходили между столами с элегантно одетыми пассажирами, некоторые улыбались, но Джоселин почти не знала их в лицо.

На корабле было еще четырнадцать путешественников, но Рейн с самого начала избегал их общества, давая понять, что он не стремится к общению — кроме общения с ней. Одного тяжелого взгляда было довольно, чтобы отпугнуть большинство мужчин, и даже женщины, постоянно вившиеся округ него, понимали, что сердце Рейна занято.

— А, лорд Стоунли… и мисс Эсбюри. Неужели вы так рано покидаете нас?

Большинство пассажиров держалось от них подальше, но не Флетч Мартелл, состоятельный магнат, владелец пароходной кампании, услугами которой они сейчас пользовались. Это был красивый человек, на год или два старше Рейна, со светло-каштановыми волосами и зелеными глазами. Он был уверенным в себе мужчиной, способным оценить очарование представительниц противоположного пола.

— У мисс Эсбюри болит голова. Я имею честь проводить ее в каюту. Прошу нас извинить…

В холодных словах Рейна звучала угроза, но когда он снова двинулся вперед, Флетчер Мартелл еще решительнее заступил им дорогу.

— Возможно, к утру мисс Эсбюри станет лучше, — он любезно улыбнулся, но в его зеленых глазах горел вызов. — Я буду счастлив показать ей корабль.

Не делай этого, предостерегал ее внутренний голос.

— Буду рада, — ответила Джоселин.

Мартелл взял ее руку и поднес к губам.

— В десять я зайду за вами.

Краем глаза она увидела гневное лицо Рейна. Иди к черту, подумала она. Ты хочешь быть галантным и соблюдать приличия. Ты хочешь меня, но ты не дотрагиваешься до меня. Посмотрим, чего хочет Флетчер Мартелл.

Когда они подошли к ее каюте, лицо Рейна выглядело угрожающе. Когда Джоселин вошла в свою комнату, он, к ее удивлению, последовал за ней и, увидев, что миссис Кинвуд нет поблизости, решительно захлопнул за собой дверь.

— Черт возьми, чего ты всем этим хочешь добиться?

Он посмотрел ей прямо в глаза. Быстрыми рывками Джоселин стянула перчатки и бросила их на стол.

— Я хочу добиться от тебя хоть какой-то реакции. — Она дернула за бант под подбородком, сняла шляпку и положила ее рядом с перчатками. — Последние несколько недель ты чрезвычайно учтив, и хотя я полагаю, что мне следует быть за это благодарной, на самом деле это не так. Мне гораздо больше нравилось, когда ты буянил и неистовствовал, когда изводил меня и… и…

— Целовал тебя? Ты ведь об этом думаешь, правда?

Джоселин отвела глаза.

— Ты меня хочешь — во всяком случае, мне так кажется. Но ты не… но мы… я не понимаю, что изменилось.

Он схватил ее за руку и развернул к себе. Черты его лица смягчились, их сменило выражение, которое она не могла понять.

— Дорогая Джо, изменилось лишь то, что теперь я знаю, что ты невиновна в тех преступлениях, в которых прежде я обвинял тебя. Ты такая же, какой была, когда мы вместе жили в Лондоне. Ты добрая, эмоциональная и самоотверженная. Ты нежная и женственная, и ты всегда умеешь находить в жизни радости, какими бы простыми они ни были. Единственное, что изменилось, моя милая Джоселин, это то, что я хочу на тебе жениться.

Джоселин удивленно посмотрела ему в лицо. У нее на глаза навернулись слезы, и ей пришлось отвернуться.

— Т-ты не говорил об этом с того дня на озере. Я думала, что твои намерения изменились.

Он поднял ее подбородок, заставив смотреть ему в глаза.

— Изменились? Да я только об этом и думаю все это время.