Легенда любви - Райан Нэн

– Так, значит, я сучка! Ты увидишь, что я с тобой сделаю! Я покажу тебе сучку! – Элизабет снова ударила его. У нее заломило руку от боли, но, стиснув зубы, она залепила ему третью пощечину.

– Вы уже показали, – спокойно проговорил Вест. – И хватит.

– Нет не хватит, подлая тварь, – заливаясь горючими слезами, кричала Элизабет. – Если для тебя я всего лишь неприятность, почему ты не дал мне утонуть?

– Боже, да я не дал…

Она снова ударила его.

– Лучше бы ты дал мне утонуть! И нечего было меня спасать! Лучше умереть, чем застрять здесь с тобой!

Следующий удар пришелся на его левый висок. Глаза Веста сузились от гнева, а руки сжались в кулаки. Голубая жилка напряглась на мокром лбу. Он с трудом сдержал себя.

Элизабет охватила такая ярость, что она не замечала ничего. Всю боль, злость и обиду, которые она накопила начиная с первого вечера, когда ей пришлось идти к Весту в номер отеля «Ла Фонда», она сейчас обрушила на него.

– Подлец! – кричала она, не переставая лупить его куда попало. Одни удары достигали цели, другие – лишь задевали его плечи или грудь. – Я ненавижу тебя! – кричала она, задыхаясь от гнева и хлюпая носом. Длинные мокрые волосы залепили ей все лицо. – Ты назвал меня сучкой, ты, мерзавец! А сам-то – тот еще сукин сын! Ты – развратный, гнусный бабник!

Элизабет продолжала обзывать Веста всеми бранными словами, какие только могла припомнить, выкрикивая их так громко, что они заглушали бушевавшую бурю. Потеряв контроль над собой, она била его до тех пор, пока уже не могла пошевелить руками. Задыхаясь, она смотрела на него покрасневшими от слез глазами, не в силах продолжать атаку.

Элизабет почувствовала, как у нее подкосились ноги. Чтобы не упасть, она ухватилась рукой за рубашку Веста, но не удержалась и упала на колени. Обхватив голову руками, она расплакалась еще сильнее.

Вест как вкопанный стоял возле нее. За все это время он не сделал ни единого движения, чтобы как-то защититься, прикрыть лицо руками.

Он тоже был в ярости. Подобной ярости Вест не испытывал никогда в жизни, а если и испытывал, то всегда мстил. Но перед ним была женщина, а женщин он и пальцем не смел тронуть.

Стараясь овладеть собой, он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, и крепко стиснул зубы.

Но Боже! Она сводила его с ума!

Не выдержав, Вест схватил Элизабет за волосы и потянул к себе. Она подняла на него глаза и обхватила запястья его жилистых рук.

– Отпустите! – проговорила Элизабет и обнаружила, что стоит на ногах. – Мне больно!

– Хорошо, – сказал Вест, продолжая держать ее за волосы. – Хорошо, – повторил он, откинул ее голову назад и прижал ее тело к себе.

– Отпустите мои волосы, – грозно повторила Элизабет, впиваясь длинными ногтями в его руки.

– Черт вас побери! – проговорил он сквозь зубы, и Элизабет почувствовала через одежду, как напряглось его мощное тело. – Я не знаю, как поступить с вами, – сердито проговорил он. Какое-то время они стояли молча, напряженно вглядываясь друг другу в глаза. Затем его свирепый взгляд остановился на влажных дрожащих губах Элизабет. – Я не знаю, убить вас или поцеловать, – признался он.

Собравшись с последними силами, Элизабет толкнула его обеими руками в грудь и с ненавистью бросила:

– Лучше убейте!

Не успела она произнести эту фразу, как дерзкие губы крепко прижались к ее губам. Его длинные пальцы по-прежнему сжимали ее волосы, не давая ей возможности пошевелить головой и отвернуться. Она словно попала в тиски. Элизабет ничего не оставалось делать, как из последних сил колотить Веста по спине.

Он вложил в этот поцелуй всю свою страсть, все страдания, пережитые им за эти дни из-за нее. В его поцелуе не было ни деликатности, ни сомнений, ни приглашения к взаимности и наслаждению. Это был поцелуй голодного, безжалостного зверя. Он ненасытно ласкал языком ее рот, отыскивая ее язык и проникая в глубину нежной плоти.

Пытаясь вырваться из объятий Веста, Элизабет изо всех сил толкала его в грудь и била по спине. Вест не замечал этого, продолжая со свирепостью целовать свою жертву. Элизабет была потрясена и напугана этим диким порывом. Но в то же время она почувствовала, что в ней проснулась ответная страсть.

Еще никогда он не целовал ее так.

Она находила его порыв грубым и отвратительным, она должна была оскорбиться этой низменной страстью пещерного человека. Однако вместо этого, ошеломленная тем, как его пылкие губы впивались в ее губы, а шелковистый язык проникал глубоко в ее рот, она чувствовала, что гнев и отвращение уступают место просыпающемуся в ней желанию.