Нож Равальяка - Бенцони Жюльетта

— И вы сделали заключение, что убийца — я? Я, который...

Он внезапно замолчал. А Лоренца с жестокой усмешкой осведомилась:

— Почему вы остановились? Если мне по-прежнему следует доверять Галигаи, то вы должны были бы закончить так: который вас любит!

— Она вам так сказала?

— Да, сказала. Кроме своего лица, эта женщина ничего не скрывает от тех, кто умеет с ней говорить. Она многое мне открыла из того, что я хотела узнать. Но, похоже, вы собираетесь мне сказать, что на этот раз она солгала?

— Нет! Нет, это правда. Я вас люблю и никогда не думал, что смогу кого-нибудь так полюбить... Во всяком случае, полюбить настолько, что вам я желаю счастья больше, чем себе. Я не забываю о своем возрасте и всегда был готов удовольствоваться теплой дружбой. Что я могу сделать для вас, чтобы вы мне ее вернули?

На глазах Джованетти блеснули слезы, и он был так по-детски несчастен, что Лоренца его пожалела.

— Назовите мне убийцу моего мужа, а там будет видно. Я желаю вам доброго вечера, сьер Филиппо!

Лоренца спустилась вниз и села в карету, где ее ожидала Кларисса.

Глава 11

В неизвестности...

Покидая поутру Сен-Кантен под лучами неожиданно проглянувшего солнца, барон с трудом скрывал беспокойство, которое охватывало его, стоило ему взглянуть на сына. При встрече радость затмила все. Он был рад тому, что увозит Тома, что тот прекрасно держится в седле, и его землистый цвет лица он приписал въевшейся в кожу грязи. Но и сейчас, отмытый до блеска, одетый в новую изящную одежду, он выглядел ужасно. Вчера, когда его мыли, стала видна его неправдоподобная худоба и воспаленные рубцы от ран, которые лечили явно неумело. И сейчас барон спрашивал себя, не таится ли в теле сына какая-нибудь болезнь, которой необходимо срочно заняться? Время от времени Тома надсадно кашлял. Еще раз взглянув на него, барон изменил свои планы: не имело смысла терять время и ехать в Париж, где могло не оказаться врача-флорентийца. Врач Тома нужен был срочно, поэтому имело смысл остановиться в Санлисе.

Пять или шесть лет тому назад барон охотился вместе с королем и упал с лошади. Падение не причинило ему вреда, но он не смог увернуться от клыков кабана, тот пропорол ему бедро, и барон потерял немало крови. Генрих тогда распорядился отнести его к доктору Шанселье, который жил неподалеку от аббатства Сен-Венсен. Этот врач принадлежал к редкой по тем временам категории целителей: ему верили местные жители, и сам король мог подтвердить успешность методов его лечения.

Грациан чуть было в ладоши не захлопал от радости, когда барон сообщил ему о своем решении. Он тоже, ухаживая поутру за своим господином, обратил внимание на серый цвет его кожи и воспаленные раны. Радость, которую Тома испытал, покидая безотрадную крестьянскую жизнь, придала ему поначалу сил, но теперь они явно его оставили, хоть он и пытался всячески скрыть свою слабость. Карета была для него сейчас предпочтительней лошади, потому что вряд ли он смог бы продолжать путь верхом.

— Подлец Блез, может, и подобрал господина Тома, — заявил Грациан. — Но он экономил на нем, заставлял работать, как каторжного, и кормил впроголодь. Если бы господин барон задержался на пару дней, я не уверен, нашли бы мы молодого господина живым.

— Ты прав, Грациан. Но кого я не понимаю, так это девушки. Куда она смотрела? Ведь, похоже, она в самом деле любила Тома, и они даже собирались пожениться!

— Она могла подкармливать господина Тома тайком от своего злобного батюшки. Так наверняка и было. Не похоже, чтобы у нее отбоя не было от женихов на этой грязной ферме.

Когда карета остановилась возле дома доктора, Тома дремал. А когда захотел выпрыгнуть из кареты, ноги у него подкосились, и он непременно упал бы, если бы Грациан и барон не подхватили его под руки. Тома покраснел до корней волос, раскашлялся и принялся извиняться.

— Я, должно быть, слишком много спал! Мэтр Блез говорил...

— Если ты еще раз при мне произнесешь это имя, я поеду и растерзаю его! Он не заслужил золота, которое получил, потому что постыдно использовал тебя, но, слава богу, я положил этому конец!

— А где мы? — осведомился Тома, оглядывая улицу, по одну сторону которой тянулся сад, церкви и кельи аббатства, а по другую тесно прижались друг к другу как будто игрушечные домики.