Воспоминания о монастыре - Сарамаго Жозе

Нет смысла пересказывать второе путешествие, если было описано первое. О том, как изменился сам путник, говорилось уже довольно, что же касается изменений, затронувших места и пейзажи, достаточно знать, что преобразуют их люди и времена года, люди помаленечку, дом появляется, сарай, распаханная борозда, стена, дворец, монастырь, мост, изгородь, проезжая дорога, мельница, времена года преобразуют все основательно, коренным образом, весна, лето, осень, она стоит сейчас, зима, она скоро наступит. Балтазар знает эти дороги как свои пять пальцев, имеется в виду правая рука. Отдохнул на берегу реки Педрегульос, где тешился с Блимундой в ту пору, когда цветы цвели, бессмертники на пустошах, маки на засеянных полях, а в зарослях блеклые чашечки. На пути встречаются ему люди, направляющиеся в Мафру, толпы мужчин и женщин, они бьют в барабаны и барабанчики, дуют в волынки, иногда шествие возглавляет монах или священник, нередко и паралитик на носилках, вдруг день освящения ознаменуется чудом, а то и не одним, поди знай, когда Богу заблагорассудится заняться медицинской практикой, вот и приходится слепым, хромым и параличным постоянно странствовать, Может, сегодня Господь пожалует, а что, если надежда меня обманула, вдруг доберусь я до Мафры, а у него день неприсутственный, либо послала его Матерь Божья в Кабо, где церковь Ее, как тут разберешься, а все-таки вера нас спасает, Спасает от чего, спросила бы Блимунда.

К началу второй половины дня дошел Балтазар до первых взгорков цепи Баррегудо. В глубине виднелась гора Монте-Жунто, вся освещенная солнцем, которое только что пробилось из-за туч. По склонам сновали тени, похожие на огромных бурых зверей, пробегали по взгоркам, попутно обдавая их холодом, а затем солнечный свет отогревал деревья, полнил блеском лужи. Ветер дул в недвижные крылья мельниц, посвистывал в «певуньях»,^[130] такие вещи замечает только тот, кто идет себе, не помышляя ни о каких тяготах жизни, а думая лишь о том, что попадается на пути да попутно, вон туча на небе, солнце скоро пойдет на закат, ветер нарождается тут, а там умирает, листок шелохнулся либо слетел неспешно, а ведь кто, оказывается, способен на такого рода созерцание, бывший солдат, не знавший жалости в бою, с человекоубийством на совести, хотя, может, это преступление он искупил другими делами своей жизни, тем, что на груди у него крест был начертан кровью, тем, что видел он, какая земля большая и какое все на ней маленькое, тем, что с волами своими разговаривал спокойно и ласково, кажется, немного, но, видно, знает кто-то, что этого довольно.

Взобрался Балтазар на отрог Монте-Жунто, ищет почти невидимую тропу, что сквозь заросли приведет его к летательной машине, у него всегда сжимается сердце, когда приближается он к ней, ему страшно, а вдруг нашли ее, вдруг изломали, вдруг похитили, и каждый раз дивится он, завидя ее такой, словно она только что опустилась на землю и еще содрогается от скорости спуска в своем приюте из кустарников и диковинных вьюнков, диковинных, ибо в этих краях обычно они не растут. Не похитили ее и не изломали, вон она, на том же месте, крыло уперлось в землю, птичью шею не различить среди ветвей, темная голова, словно гнездо висячее. Балтазар подошел поближе, бросил котомку наземь, сел передохнуть, перед тем как приняться за работу. Съел две жареные сардинки на ломте хлеба, орудуя острием и лезвием ножа с искусством резчика миниатюр по слоновой кости, доев, вытер нож о траву, руку о штаны и подошел к машине. Солнце сверкало во всю мочь, воздух прогрелся. По крылу, ступая осторожно, чтобы не повредить ивовую оплетку, Балтазар забрался в пассаролу. Кое-какие доски палубы прогнили. Надо бы заменить их, принести все нужное, пробыть здесь несколько дней, а то еще, эта мысль пришла ему в голову только сейчас, разобрать машину на части, перенести в Мафру, спрятать под ворохом соломы либо в одном из подземелий монастыря, что, если договориться с самыми надежными из друзей, доверить им часть тайны, и Балтазар внутренне дивился, как он раньше об этом не думал, когда вернется, поговорит с Блимундой. Балтазар отвлекся, не замечал, куда ступает, вдруг две доски прогнулись, подломились, ушли из-под ног. Он суматошно замахал руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь, удержаться на ногах, крюком зацепил металлическое кольцо, с помощью которого убирались паруса, и вдруг, повиснув на нем всей своей тяжестью, Балтазар увидел, что ткань с громким треском сдвинулась в сторону, солнце залило машину, блеснули янтарные и металлические шары. Машина крутнулась дважды, прорвала, пробила кров из ветвей и взмыла ввысь. На небе не было видно ни облачка.