Кречет. Книга I - Бенцони Жюльетта

Оглядевшись вокруг, друзья поняли, что находятся на возделанном участке земли между сараем и домом, который стоял прямо перед ними, черный, безмолвный и столь пугающий, что сердце Жиля сжалось.

– Тим… – прошептал он. – Нужно попытаться увести их… Мы не можем оставить их так… это было бы…

Жиль замолчал, чуть не задохнувшись: здоровенная лапа Тима зажала ему рот так крепко, как прижимается к скале устрица. Американец безжалостным тоном сказал другу на ухо:

– Больше ни слова об этом! А теперь слушай хорошенько, что я скажу тебе, потому что второй раз я повторять не стану. Судьба войны и свобода целого народа зависят, может быть, от того, уцелеем мы или нет. Если бы я даже знал, что этих двух женщин убьют завтра на заре, то и тогда бы действовал точно так же, как мы будем действовать сейчас. А поскольку им ничто не грозит, хватит болтать, и вперед!

Жиль с гневом оттолкнул руку Тима, но не протестовал более. С логикой Тима невозможно было спорить: действительно секрет, который они открыли, заставлял позабыть о нормальных человеческих чувствах. Они более не принадлежали себе. Что значила жизнь двух юных женщин по сравнению с колоссальной борьбой, начатой инсургентами? Как бы отвечая на мысль Жиля, Тим шепнул ему, но уже мягче:

– Если бы даже моя мать была заперта в этом доме, я бы оставил ее, не колеблясь ни секунды!

– Хорошо! – вздохнул Жиль, смирившись. – Я иду за тобой…

Не желая приближаться к дому, они пошли, следуя изгибу горы, миновали вход в шахту… и вдруг остановились как вкопанные. Откуда-то из глубин горы до них донеслось конское ржание.

– Ага! – сказал шепотом Тим. – Я начинаю верить, что знаменитое упрямство бретонцев имеет свои хорошие стороны. Похоже, что твоя лампа нам сейчас и пригодится…

Идя друг за другом и слегка приоткрыв лампу – ровно настолько, чтобы не сломать себе шею, – беглецы проникли в верхнюю галерею шахты. После узкого входа она оказалась довольно высокой, стойки крепи, поддерживающие ее свод, были в хорошем состоянии, но никаких следов добычи угля не было видно. Если ван Барен и делал это, то тому уж минуло много времени…

– Однако, – заметил Жиль, – он ведь выходил из штольни, когда мы пришли сюда…

– Это вовсе не означает, что он в ней работал…

Прислушайся…

Вновь послышалось конское ржание, но уже гораздо ближе. Они пошли на звук и секунду спустя нашли то, что надеялись, возможно бессознательно, обнаружить, когда решились войти в гору: довольно обширную пещеру. Вход в нее из галереи был наполовину спрятан за выступом скалы; в пещере была устроена вполне приличная конюшня, куда днем проникал свет сквозь два замаскированных зеленью отверстия.

– Ты видишь? – спросил Тим, дрожа от возбуждения.

В пещере были две лошади, спокойно стоявшие в грубо сколоченных стойлах. Похоже было, что за лошадьми тщательно ухаживали: их подстилки из сухого папоротника были чистыми, а расчесанная шерсть блестела. Седла и сбруя, развешанные на ближайшей стене, были тщательно вычищены, их кожа также сияла при свете лампы.

– Если эти лошадки пашут землю, то я тогда – картонка для шляп, – пробормотал себе под нос Жиль.

– Нет, ты не картонка для шляп, – ответил ему Тим, – и я тоже! Эти лошади принадлежат английской армии… а вот и клеймо, – добавил он, поднося лампу к одному из животных. – Это более чем любопытно… и теперь непонятно, кто такой этот ван Барен – подлец или патриот…

– Вопросы будем задавать потом. Бог послал нам лошадей, давай же оседлаем их – и вперед!

Лошади в один миг были оседланы, затем друзья, держа их в поводу и сжимая им ноздри из опасения, что они могут заржать, вывели их из стойл и повели по галерее к выходу. Внезапно Тим, шедший впереди с фонарем, застыл на месте.

– Ну, что же ты стал? – нетерпеливо спросил его Жиль.

– Иду, иду… – ответил ему Тим, затем вдруг изменившимся голосом прошептал:

– Все же я думаю, что ван Барен ужасный мерзавец!..

Затем он неожиданно задул лампу. Их обступила непроницаемая темнота, но вход был уже близко, и Жиль посчитал действия Тима простой предосторожностью. Они покинули пещеру и с чувством облегчения очутились на вольном воздухе.

После давящей тьмы в шахте ночь показалась им светлой и восхитительно пахнущей всеми лесными ароматами. Жиль с наслаждением вдохнул свежий воздух ночи, затем, горя желанием поскорее вновь ощутить своими коленями знакомое тепло сильного тела лошади, вскочил в седло.