Мой возлюбленный негодяй - Джоансен Айрис

— Ана!

— Ну хорошо. Какая теперь разница? Он уже все равно убит. — Она с вызовом посмотрела на Алекса. — Тебе следовало бы к этому прислушаться, мальчик. Если ты сделаешь мне больно, я могу назначить награду и за твою голову тоже.

— Не назначишь, — ответил Алекс, снова опуская тряпочку в горячую воду.

Джордан подтолкнул Марианну к выходу из палатки. Она недоверчиво оглянулась через плечо на маленького мальчугана и воран. Как странно они выглядели рядом друг с другом, и тем не менее между ними существовала почти видимая связь.

— Я не уверена, что нам следовало их оставлять, — обеспокоенно сказала Марианна, как только они вышли из палатки.

— Она не причинит ему вреда. Эта битва идет с самого нашего приезда. Алекс потребовал, чтобы именно ему разрешили ухаживать за ней. Он этой ночью даже не ложился, чтобы вовремя промывать ей рану.

— Правда? — У нее в уме возникла забавная картинка: маленький детеныш защищает раненую львицу. — Ты не должен был ему этого разрешать. Ему нужен сон.

— Я бы не смог ему помешать, — сухо ответил Джордан. — К тому же так он был бы при деле. Я не хотел, чтобы он беспокоился о тебе. Достаточно, что беспокоился я.

Его слова наполнили ее глубокой радостью: они так много для нее значили! Но Марианна заставила себя не задумываться над ними.

— Наверное, ему можно сейчас с ней расстаться. Я приду за ним попозже.

— Он может не пойти с тобой. — Увидев страдание на ее лице, он резко добавил: — Ради Бога, не надо так переживать! Ведь это не значит, что он стал меньше любить тебя. Ты его не потеряла.

— Может быть, он винит меня за то, что с ним случилось.

— Он прекрасно понимает, что это не твоя вина.

— А может быть, моя. Ты же говорил, что я сама захотела приехать в Дэлвинд.

— Это была неправда. Разве ты не знаешь, что, когда мужчина соблазняет женщину, он готов сказать что угодно, лишь бы добиться своего?

Мужчина — да. Но не Джордан. Джордан не стал бы лгать.

Он остановился, сжав ее плечи:

— Послушай меня. Он не обвиняет тебя. Если кто-то и виноват, то это я.

Марианна покачала головой:

— Он так изменился!

— Его изменила жизнь, а не ты. И изменила к лучшему. Разве ты сама этого не видишь? Много ли найдется детей его возраста, которые не отступили бы перед воран? Раньше он был просто славным парнишкой, а теперь…

Джордан замолчал.

— А что теперь?

— Теперь он напоминает мне тебя при нашей первой встрече.

— Когда я была грязная, голодная и яростная, как дикий зверек?

— Это все не имело значения. — Его пальцы разжались и снова сомкнулись на ее плечах с какой-то странной жадностью. — Даже во тьме ты служила солнцу.

Марианне хотелось бы отстраниться, но она не могла пошевелиться. Именно так он смотрел на нее когда-то давно в башне Камбарона, когда солнечный свет наполнил ее пьянящей радостью, и ей впервые показалось, что она может заглянуть под маску, которая обычно так тщательно скрывала его мысли и чувства.

— Меня тоже выгнали, — произнес у них за спиной Грегор. Они повернулись и увидели, что он направляется к ним. — Похоже, Алекс решил, что я мешаю. Ане придется самой себя защищать. Марианна была рада, что появление Грегора рассеяло колдовское очарование. Отведя взгляд, она быстро проговорила:

— Мне надо пойти к себе в палатку и смыть с себя всю дорожную пыль. Потом я вернусь за Алексом.

— Сначала отдохни немного, — посоветовал ей Джордан. — Никакой спешки нет. Ты ехала верхом целый день.

— Я не могу отдыхать. Передайте Алексу, что я скоро вернусь.

А не все ли ему равно, вернется она или нет, печально подумала Марианна, удаляясь от палатки воран, Джордан уверяет ее, что она не потеряла брата, но в эту минуту она испытывала острое чувство потери. Глупо, конечно, так себя жалеть. Алекс цел и невредим, и Джордан тоже. Час назад она сказала бы, что ей больше ничего от жизни не нужно. Но, похоже, как только исчезает опасность, вновь просыпаются желания — и она вновь стремится к тому, чего не может иметь.

Но почему она решила, что все так плохо? Да, Джордан ей недоступен, но у нее есть Алекс: он ее любит, она нужна ему. Просто надо будет напомнить обо всем, что их связывает.

Войдя в палатку, она сразу же сняла жакет и амазонку и омыла прохладной водой лицо и шею. Ей всегда нравилось прикосновение прохладной воды к коже. На одном из витражей, которые приехали с ней сюда на повозке, был изображен водопад, сбегающий по поросшим мхом камням. Ей захотелось вернуть чувство наслаждения, которое она испытала, когда создавала бледно-голубые фрагменты стекла с изображением потока.