Маскарад - Джойс Бренда

Хэррингтон вышел из музыкальной комнаты. Центральная дверь была открытой, и он мог видеть, как карета наконец тронулась. В дом вошел дворецкий с письмом в руке, плотно закрыв за собой огромную дверь.

— Смайт. — Хэррингтон подошел к нему, протянув руку. — Я позабочусь об этом.

Лицо Смайта было беспристрастным, но выказывало уважение.

— Мой господин, это письмо для лорда.

— Я позабочусь о том, чтобы он его получил, — холодно сказал Хэррингтон, посмотрев так, что дальнейшие возражения были бесполезны.

Вспыхнув, дворецкий быстро передал ему письмо. Оно было запечатано, заметил он.

Дворецкий поклонился и отошел.

Хэррингтон пошел в библиотеку и нашел там нож для писем.

Хэррингтон ощутил странный укол вины. Мисс Фицджеральд так сильно любила. Она была действительно благородной женщиной и пожертвовала своими интересами и даже убедила возлюбленного начать новую жизнь с Бланш. Но он не мог себе позволить сострадать ей.

Хэррингтон жалел о том, что должен сделать. Держа письмо и конверт в руке, он пересек комнату. В камине горел небольшой огонь. Он бросил письмо и конверт в огонь и смотрел, как пламя пожирает их, молча надеясь, что мисс Фицджеральд однажды простит его.

Тайрел подошел к дому, его сердце билось в предвкушении. Ему сказали, что Хэррингтон поехал навестить соседа, но, даже если он остался в доме, Тайрелу было все равно. Весь день его беспокоило поведение Лизи утром; оно наполняло его горьким привкусом ужаса.

Поднимаясь на третий этаж, он пытался успокоить себя тем, что его тягостное предчувствие вызвано предстоящей свадьбой. У него было ужасное ощущение, что он загнан в ловушку, и он больше не мог отрицать, что не уверен в своей преданности Бланш. Но, господи, желание уклониться от своих обязанностей, разумеется, пройдет. Разумеется, скоро он вновь станет прежним человеком. Но все же он не мог отрицать, что последние два месяца были самыми счастливыми в его жизни.

Остальные чувства тоже нельзя было отрицать. Он очень любил Элизабет Фицджеральд.

Его сердце бешено забилось, когда он распахнул дверь детской. Он ненавидел смотреть, как страдает Элизабет, а она страдала со дня приезда Хэррингтона. Теперь ему нужно каким-то образом облегчить ее страдания. Этим утром он пытался убедить ее не волноваться, но знал, что ему это не удалось.

Няня, Рози, шила, а его сын играл с солдатиками на полу. Элизабет не было видно. Он посмотрел на Нэда с отцовской гордостью, улыбнувшись. Маленький мальчик застрелил солдата и повернулся и ослепительно ему улыбнулся.

— Нэд! Нэд победил! — похвастался он.

Тайрел рассмеялся и взял его на руки.

— Кто-то должен научить тебя скромности, мой мальчик, — сказал он. — Боюсь, твое высокомерие всех затерроризирует.

Нэд снисходительно посмотрел на него.

— Нэд победил, — настойчиво повторил он.

Тайрел снова рассмеялся, взъерошив его густые темные волосы.

— Папа! Отпусти! — скомандовал Нэд. — Папа!

Тайрел застыл, не дыша.

— Папа!

Нэд толкнул его в грудь. Тайрел опустил его на пол.

— Рози, — выдохнул он, даже не понимая, что обращается к няне так фамильярно. — Он назвал меня папой!

Но Рози не улыбалась. Ее лицо было бледное, а нос красный, словно она плакала.

— Да, милорд, — хрипло сказала она.

Он застыл. Радость от чуда исчезла. В чем дело?

Но он знал.

— Где мисс Фицджеральд? — спросил он.

Она облизнула губы.

— Не знаю, сэр.

Тайрел минуту смотрел на нее, затем прошел через зал, распахнув ее дверь. Постель была заправлена, шкаф стоял открытым. Он был пуст.