Скандальная любовь - Джойс Бренда

Она истерически рассмеялась:

— Я не вернусь. Никогда!

Он еще не знал причины ее решения уехать, но ему все уже стало неинтересно. Почему-то все краски померкли, и темнота поглотила его. Но это было знакомо, почти успокаивающе.

— Очень хорошо.

Он отпустил ее. Улыбка у него была ледяной.

— Вас предупредили. На этот раз ваш необузданный характер приведет вас туда, куда вы стремитесь, и я вас спасать не буду.

— Хорошо.

Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Все в нем умерло, но это уже не имело значения. Он оставил в той комнате свое разбитое сердце, поэтому не в состоянии был что-либо чувствовать. А это было как раз то, что нужно герцогу Клейборо.

Очень скоро жизнь в Клейборо вернулась в прежнюю колею. Хэдриан даже забыл, что у него когда-то была жена, что она вообще существовала. Вернувшись к старой жизни, к которой привык с давних пор, он с солнцем вставал и выполнял массу дел, вкладывая в них всего себя. Полдень и вечер он проводил за бумагами или с управляющими, закрывшись в кабинете. Спал он тяжелым сном без сновидений.

Но среди ночи он иногда просыпался, чувствуя себя мальчиком шести лет, а не тридцатилетним мужчиной. В темную полночь он порой впадал в отчаяние. В эти часы он вспоминал и ненавидел ее. Ненависть снова стала его убежищем.

Прошла неделя, и приехала мать навестить его. Она приехала неожиданно, не согласуясь с его желанием видеть кого-либо в это время. У него в кабинете сидел управляющий одной из ферм по обработке древесины. Он приехал издалека, потратив на дорогу целый день, чтобы специально встретиться с герцогом. Тем не менее, управляющего попросили подождать.

— Какой сюрприз, мама. — Ничего, кроме вежливости, его голос не выражал.

— Хэдриан, что происходит? До меня дошли самые невероятные слухи! Твоя жена поселилась у Серлей в Кобли Хауа!

— Моя жена? А-а, герцогиня. — Он был спокоен и равнодушно пожал плечами, давая понять, что эта тема его абсолютно не занимает. Однако он почувствовал сильную боль в висках.

— Вы что, поскандалили? Или она просто в гостях у Серлей? Хочу, чтобы правдой было последнее. Но, дорогой, какая жена уезжает гостить к друзьям всего через две недели совместной жизни?

— Мама, мне неприятно обсуждать эту тему. Однако хорошо. Я желаю больше никогда к этому не возвращаться. Мы решили, что будем жить отдельно.

— Жить отдельно? — ужаснулась Изабель.

Внезапно яростным ураганом налетел гнев.

— Так всегда бывает, — холодно ответил он. — Вообще, я должен поблагодарить тебя за напоминание: надо, чтобы ей предоставили приличный дом.

— Приличный дом! Хэдриан, что случилось?

Он удивленно поднял бровь:

— Ничего. Ровным счетом ничего.

А в мозгу что-то щелкнуло, и бесформенная доселе мысль материализовалась в одно слово — все. Он быстро закрыл глаза, не желая осознавать то, что подсознание уже хорошо усвоило.

— Но это смешно! — воскликнула Изабель. — Поезжай и немедленно забери ее домой. Вы предназначены друг для друга! Если она от тебя ушла, забудь свою гордость — топни ногой!

Вместо ответа герцог поднялся и открыл для нее дверь.

— Прости, мама, у меня сейчас очень важная встреча. Я полагаю, что нашу тему мы уже обсудили, — сказал он довольно грубо.

Николь одевалась к обеду. Она делала это очень сосредоточенно, малейшая работа поглощала все ее внимание, даже такая, как причесывание или приготовление чашки чая. Она решила, что, сосредоточиваясь на каком-либо деле, даже самом пустяковом, она сможет жить изо дня в день и не думать о неприятном.

Неделю назад она приехала в загородную усадьбу Серлей совершенно неожиданно для хозяев. Увидев ее распухшее от слез лицо, Марта сразу же проводила ее в спальную комнату для гостей. Николь, не сдерживаясь перед подругой и не стараясь сохранить приличный вид, разрыдалась у нее на груди и все рассказала.

Она сейчас не жила, а только существовала, стараясь ни о чем не думать, забивая голову всякой светской чепухой. И так каждый день. Гнетущая боль притаилась в разбитом сердце, готовая в любой момент вырваться наружу. Раньше она хоть надеялась, могла мечтать. Казалось, что ее мечты осуществятся. Но этого не произошло. Горе сидело глубоко в душе, и она боялась его трогать.

«Я настолько для него ничего не значу. Он даже не пытался остановить меня. Он позволил уйти, не колеблясь».

Николь не позволяла себе сосредоточиться на этой мысли, но она постоянно преследовала ее.