Женщина Габриэля - Шоун Робин

Габриэль почувствовал, что его заполняют прежние эмоции, которые Виктория так быстро сумела вытащить на поверхность.

Любовь. Ненависть.

Желание быть ангелом. Потребность защитить ангела.

Понимание того, что такой нищий, как он, никогда не сможет стать ангелом.

Вместе с чувствами вернулись воспоминания о сводящем живот голоде. О холоде, от которого немела кожа. О бедности, которая рушила социальные барьеры. О страсти, которая никогда не вспыхивала.

Для Майкла спасением был секс, а для Габриэля спасением стал темноволосый мальчик с фиалковыми глазами.

Габриэль бесшумно пересек толстый шерстяной ковер, малиново-красный цвет которого казался темнее в колеблющихся тенях.

Со стороны кухонной лестницы донесся женский смешок, — горничная флиртовала с официантом.

Майкл сидел в одиночестве, так же, как когда-то в доках Кале.

Габриэля пронзило сожаление о двадцати семи годах, протянувшихся между двумя тринадцатилетними мальчиками и сорокалетними мужчинами. Он остановился за пределами круга света от свечи.

— Я думал, что сказал тебе не появляться здесь снова, Майкл.

Гулкий отзвук его голоса эхом раздался в гостиной. Напоминание о других домах, других салонах.

Через час дом Габриэля будет переполнен проститутками и их клиентами. Запах табачного дыма и дорогих духов скроют запахи полироли из пчелиного воска и жареной баранины. Ароматы дома превратятся в запахи таверны.

На миг Габриэль представил поместье Майкла и его городской дом. Они пахли розами, лилиями и гиацинтами. Аромат живых цветов скрывал пронизанное смертью прошлое.

Майкл глотнул бренди, перед тем как поставить хрустальный бокал на стол.

— Ты не читал сегодняшнюю газету, Габриэль.

— Прости, mon vieux, — иронично сказал Габриэль. — Я был занят.

Внизу его люди заканчивали ужинать. Для одних из них день заканчивался, для других — начинался.

Виктория еще спала?

Будет ли она рада снова увидеть его в своей постели?

Как Делани намеревался её забрать?

Фиалковые глаза спокойно оценивали Габриэля.

— Ты дрался.

— На улицах опасно. — Габриэль уклонился от ответа. От удара дворецкого щека пульсировала. Он легко сжал серебряный набалдашник трости, которая тростью не была. — Всегда найдется кто-то, кто захочет взять чужое.

Янтарный бренди плескался о стенки хрустального бокала. Шрамы на руках Майкла не отняли ни его знаний, ни способности доставлять удовольствие женщинам.

— Кто он, Габриэль?

Внутри Габриэля забился страх, как пойманный в клетку зверь.

Майкл не остановится, пока не узнает правду.

Второй мужчина не остановится, пока не умрут оба ангела.

Но из них двоих ангелом был только Майкл.

Виктория — одна из всех живущих — знала об этом.

Жизни Майкла и Габриэля были в её руках.

— Он — второй мужчина, который насиловал меня, Майкл, — ответил Габриэль, играя игру и понемногу умирая с каждой пробежавшей секундой.

Если он пойдёт сейчас наверх к Виктории, то Майкл последует за ним, и правда выплывет наружу.

Габриэль не мог убить Майкла, но правда убьёт Габриэля.

С кухни послышался мужской смех.

Янтарное бренди кружилось и кружилось в хрустальном бокале.

— Она прикоснулась к тебе, Габриэль.

Габриэль вспомнил мокрые, прилипшие к телу волосы Виктории, её сияющие от страсти ясные голубые глаза. То, как Виктория улыбалась, услышав французские эвфемизмы мужских яичек.

Руку Виктории, тянувшуюся к его руке.

— Она прикоснулась ко мне, Майкл, — нейтрально сказал Габриэль.

Он готов убить за удовольствие прикосновений Виктории.

Желтый огонь плескался в бокале.

Во вспышках света глаза Майкла мерцали фиалковым блеском.

— В сегодняшней статье «Таймс» на первой полосе детально описываются самоубийство и убийство.

Габриэлю не было нужды спрашивать о личностях жертв. Второй мужчина расправился с Торнтонами.

Замки легко открывались.

Делани или второй мужчина могли проникнуть в дом, пока слуги заняты чем-то другим.

— Газеты всегда расписывают подробности убийств и самоубийств, — колко сказал в ответ Габриэль, — иначе их никто не купит.

— Сэр Невилл Джеймисон застрелен в голову.

Удивление пробежало по позвоночнику Габриэля. Невилл Джеймисон был сквайром, ему было далеко за шестьдесят. Он никогда не посещал дом Габриэля.