Власть без славы - Холт Виктория

Он хотел быть хорошим королем. Он заботился о неимущих и терпящих бедствия. Он решил превратить свой дворец в Брайдуалле в приют для бедняков, не имеющих средств к существованию. Он подумал о бедных детях, которые, будучи не лишены способностей, не могли получить образования, так как их родители были слишком бедны. Монастыри закрылись, и францисканский монастырь пустовал. Почему бы не использовать его как школу для детей бедняков? Его назвали Христовым приютом. Я слышала, что брату такие его поступки доставляли большое удовольствие. Он позаботился и о болящих: основал больницу св. Фомы, где бедняков лечили бесплатно. Он был уверен, что население Лондона охотно поможет ему содержать эти благотворительные учреждения.

Он заботился о народе. Он был добр в душе – но, увы, так болен, так утомлен жизнью. И он был в руках честолюбцев.

Я была в отчаянии. Я была уверена, что слухи о его ухудшающемся положении справедливы, и для меня это имело важнейшее значение.

Если бы только Чапуи был рядом, чтобы дать мне совет, или пусть даже Франсуа ван дер Дельфт! Шейф, надо отдать ему должное, старался изо всех сил, но он плохо знал английский и потому не всегда понимал происходящее.

Антуан де Ноайль, французский посол, был человек умный и проницательный. На мой взгляд, он был скорее шпион, чем посол, а поскольку я никогда не была уверена, на чьей стороне окажутся французы, я ему не доверяла и чувствовала себя совсем одинокой.

Нортумберленд, правда, теперь проявлял ко мне дружелюбие. Он, например, сообщал мне подробности о болезни короля – не то чтобы я им верила, но он старался показать, что он мне друг. Означало ли это, что он считал меня своей будущей монархиней? Если бы я ею стала, он должен был понимать, что у меня никогда не будет к нему доверия. Когда он писал мне, он употреблял мой полный титул, которого я была лишена с тех пор, как отец оставил мою мать: принцесса английская. Но было ли это искренне?

Сьюзан услышала тревожный слух о том, что лорд Главный судья Монтегю разошелся во мнениях с Нортумберлендом по одному деликатному вопросу.

– Это чудовищно, – сказала Сьюзан, – и я не верю, что это правда.

Она колебалась, боясь, что для меня это станет сильным ударом. Но, наконец, она решилась.

– Король решил оставить корону не своим сестрам, являющимся отпрысками сомнительных браков… а наследникам леди Марии Тюдор, сестры его отца.

Я не поверила своим ушам.

– Это невозможно! – воскликнула я.

– Корона достанется леди Джейн Дадли, – объявила она, глядя на меня в упор. – Я, кажется, понимаю. Это дело рук Нортумберленда. Он сделает Джейн королевой и Гилфорда Дадли королем. А это значит, что всеми нами станет править Нортумберленд. Правда, Монтегю сказал, что это нарушит права наследования… а это – измена. Но Нортумберленд ответил, что так желал покойный король.

– Это неправда, – сказала я. – После него корона перешла к Эдуарду, а Эдуард его сын и законный наследник. После него трон наследую я, а после меня Елизавета. Такова была воля моего отца.

– Так и сказал Монтегю.

– Тогда…

– Монгегю запугали. Он бедный больной старик, а такие не хотят быть замешанными в интриги. Они не хотят провести остаток своих дней в Тауэре. Они хотят покоя, а его можно купить только покорностью.

– Никогда!

– И я так думаю. Народ этого не потерпит!

– И что тогда?

– Миледи, решать придется не вам… но народу, когда придет время.

– До этого он постарается меня уничтожить.

– Я думаю, нам нужно уехать сейчас подальше от Лондона.

– Но они провозгласят Джейн королевой!

– Народ ее не примет.

– Она стоит за протестантов.

– Многие хотят вернуться к старым обычаям. Все будет зависеть от этого.

– Нортумберленд будет стоять на своем. Он зашел слишком далеко, чтобы отступать. Может случиться, что его погубит честолюбие.

– Постараемся, чтобы это случилось раньше, чем он погубит вас.

Мне было очень печально, что моего брата вынудили настолько отступить от своего долга, чтобы провозгласить Джейн наследницей престола. Она была почти еще ребенком, но он знал, что она будет стоять за веру, которой он фанатично придерживался. И он был целиком под влиянием Нортумберленда.

Бедный мой братец! Я не должна осуждать его. Он походил на слабого старика, никогда не знавшего молодости. Иногда мне казалось, что лучше родиться смиренным бедняком, чем под сенью короны.