Власть без славы - Холт Виктория

Мое же положение с каждым днем становилось все хуже. Хоть я и была королевой, но опасность подстерегала меня со всех сторон – слишком уж алчные взоры были устремлены на корону. Женские взоры – следует заметить. Претенденток было три. Первая – леди Джейн Грей, находившаяся в Тауэре, но те, кто стоял за ней, были на свободе. Вторая – Елизавета, сгоравшая от нетерпения занять мое место. И, наконец, третья – юная шотландская королева Мария, вышедшая замуж за дофина Франции, что заставляло Анри Второго строить далеко идущие планы и не выпускать меня из виду.

Французского короля в этой ситуации, естественно, не мог радовать мой брак с Филипом Испанским.

С того самого момента, как мой отец вознамерился отделаться от моей матери, я не знала покоя. И сейчас мое положение не только не изменилось к лучшему, а скорее наоборот – стало еще более опасным.

Мне, как никогда, нужна была поддержка. Я мечтала о сильном мужчине, который подставил бы мне свое плечо и помог бы справиться с многочисленными врагами.

Филип Испанский представлялся мне именно таким мужчиной. Выйдя за него замуж, я имела бы за своей спиной могущество Испании. Этот брак был мне нужен.

Однако слухи о моем замужестве вызвали большой переполох.

Сильное разочарование постигло Эдуарда Коуртни, который делал вид, что неравнодушен ко мне. Но я не слишком обольщалась на его счет. Он мне действительно нравился, этот красивый, обходительный молодой человек, овеянный ореолом мученика. В его жилах текла королевская кровь, что не помешало ему безвинно пострадать, проведя много лет в Тауэре. Но самым удивительным было то, что, сидя за решеткой, он сумел использовать это время для самообразования и вышел оттуда настоящим светским львом, образованным и с отличными манерами. Единственное, чего он не смог постичь в Тауэре, – это искусство верховой езды и спортивных игр на открытом воздухе, поскольку для этого условия были совсем неподходящие. Но не сомневаюсь, что за год-другой он восполнит этот пробел.

Я очень любила его мать Гертруду, которую назначила своей первой придворной дамой. Она не могла нарадоваться на сына и постоянно рассказывала мне о его многочисленных достоинствах. Так что теперь и Гертруда была недовольна.

Но я не могла себе даже представить, что эти слухи заденут его так сильно. Он вел весьма экстравагантный образ жизни, любил шумные компании и даже, поговаривали, не чуждался женщин легкого поведения. Я его не осуждала.

Я понимала, что после стольких лет, проведенных в заточении, ему необходимо было выплеснуть наружу все свои юношеские эмоции. Но воспринимать его как потенциального мужа я не могла. Это было бы недостойно королевы. Признаюсь, я была увлечена его изящными манерами и восхищенными взорами, обращенными ко мне. Но при этом рассудок напоминал мне, что я некрасива и уже немолода. И не надо было иметь большого ума, чтобы понять, что не я, а блеск моей короны заставлял усиленно биться его сердце.

Больше у меня не было сомнений в правильности решения выйти замуж за Филипа Испанского. Он не преследовал цель жениться на красавице – ему нужна была королева. И по крайней мере в этом его не ждало разочарование.

Члены Совета быстро выяснили, что «испанский брак» непопулярен в народе. Гардинеру удалось обнаружить некоего Питера Кэрью из Девона, который ездил по городам и деревням, рассказывая простолюдинам о предполагаемом браке королевы с испанцем и убеждая их, что надо воспротивиться этому, так как испанцы – народ грубый и жестокий и обязательно наводнят Англию и принесут с собой свои законы. В Девоне, говорил он, есть моряки, чудом спасшиеся от испанской инквизиции, и если их порасспросить, то они расскажут, каким пыткам подверглись в Испании. Королева, выйдя замуж за испанского принца, перестанет править страной, а за нее все решать будут проклятые испанцы, поэтому нельзя допустить, чтобы этот брак состоялся.

Совет, как и полагалось в подобных случаях, приказал Питеру Кэрью явиться в Лондон для дачи показаний, но тот сразу понял, что его ждет, и бесследно исчез, не дожидаясь, пока за ним прибудет королевская стража.

В Девоне можно было ожидать волнений.

Стивен Гардинер попросил у меня аудиенции. Я тут же приняла его в своих покоях, желая знать все подробности происходящего. Меня поразил его мрачный вид.

– Ваше Величество, у меня – невероятно плохие новости, – сказал он, избегая моего взгляда.