Сердце в пустыне - Бекитт Лора

– Я?! Каким образом? При чем тут я! Я не смогу.

– Сможешь.

– Как?

– Пока не знаю. Придумаю. Хасан никогда не ляжет в постель с этой девчонкой. Уж лучше я умру, или…

Она не договорила.

Амир с изумлением смотрел на мать. В ее лихорадочно блестящих глазах не было и тени смирения или мольбы. В этот миг у Зухры был вид грешницы, которая бесстрашно, более того, с упоением спешит навстречу аду.

– Хорошо, мама, – промолвил молодой человек, – я тебе помогу, если только ты скажешь, как это сделать.

Зюлейка усердно подметала двор, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Нужно поскорее закончить работу, иначе Надия опять обзовет ее ленивой ослицей. Стоял полдень, воздух раскалился, все вокруг казалось безжизненным, поникшим; создавалось впечатление, будто свет заслоняет тонкая дымовая завеса.

По телу сбегали ручейки пота, в глазах плясали зеленые и красные пятна. Девушка остановилась, поправила растрепавшиеся волосы, вытерла лоб. Хорошо, что Амир не видит ее такой – в убогом дворике, с метлой в руках. Впрочем, он не раз говорил о том, что его не волнует ее бедность. Амир пытался подарить девушке украшения и одежду, но Зюлейка отказывалась: она не смогла бы объяснить дяде, откуда взялись наряды.

Зюлейка испытывала легкое приятное возбуждение, какое чувствовала всегда, когда думала об Амире. Нынешней ночью они не встретятся. Сегодня полнолуние, и она ждала обычного женского недомогания. Амир понял ее намек и сказал, что будет лучше, если они оба немного отдохнут. Он придет через три дня. Зюлейка надеялась, что эти дни пролетят быстро.

Закончив подметать двор, девушка поставила метлу на место и собралась идти в дом, как вдруг ей стало плохо. Тело охватила неприятная липкая дрожь, руки и ноги похолодели. Зюлейка схватилась за горло, заметалась по двору, подбежала к забору и быстро наклонилась над чахлой травой. Ее стошнило. Выпрямившись, она заслонила глаза от нестерпимо сверкавшего солнца. Что это с ней? Она никогда еще не испытывала такой слабости и дурноты. И прилечь нельзя: в доме столько дел! Надия ушла на рынок вместе с дочерьми, а перед этим приказала племяннице переделать кучу работы.

В конце концов, Зюлейка выполнила все поручения, но без особой старательности, кое-как и в результате заработала пощечину.

– В последнее время ты даром ешь хлеб, – прошипела Надия. – Еле двигаешься, лентяйка!

Зюлейка заплакала, что случалось нечасто. Плакала она и ночью, когда, сжавшись в комочек, лежала на крыше под огромной луной. Впервые в душе девушки шевельнулась обида на Амира. Почему он не заберет ее отсюда, зачем заставляет вести двойную жизнь? Как-то раз она осмелилась спросить, когда он на ней женится, но Амир ушел от ответа. Нужно поговорить с ним еще раз, напомнить о том, как тяжело ей живется в доме дяди.

К концу третьего дня Зюлейка была сама не своя от желания увидеть возлюбленного. К прежним переживаниям прибавились другие, куда более серьезные и мучительные. Три ночи прошли напрасно. На сей раз луна не оказала на ее тело никакого воздействия. Зюлейка была достаточной взрослой для того, чтобы понимать, что это означает. У нее будет ребенок.

Глава IV

Рассвет был лимонно-зеленым, прозрачным и нежным, как утренний сон. На горизонте таяли слоистые облака. Каменные стены домов были расцвечены пятнами солнечных бликов. Все обещало прекрасный, яркий, полный событий день.

Именно в этот день, день, когда должно было состояться сватовство, Хасан обнаружил, что не может подняться на ноги. В глазах потемнело, тело сковала слабость, в висках будто стучали сотни крошечных молоточков. Спешно вызванный хаким озабоченно покачал головой и пустил больному кровь, строго-настрого наказав не вставать с постели.

Хасану чудилось, будто его окутывает пелена вязкого, непроницаемого тумана. Ему было страшно осознавать, что есть нечто такое, что царит над людьми, властвует над их судьбами, может в любой миг провести роковую черту, означающую конец земной жизни.

За окном раскинулись ярко-зеленые кусты жасмина, их пряный запах проникал в комнату. Густая, узорчатая завеса виноградных листьев оплела наружные стены дома, гибкие лозы свисали с оконных переплетов. Звенела веселая птичья разноголосица, ровно гудели пчелы. В тишине комнаты даже далекие звуки слышались удивительно отчетливо.

Казалось, всюду бурлила жизнь, и только его одного внезапно покинули силы. Хасан подозревал, что ему подсыпали яд, – при дворе случается всякое, у начальника главного почтового ведомства Багдада могли найтись недоброжелатели и завистники. А может, виной переутомление, жара, «кровь ударила в голову», как сказал хаким.