Вальс сердец - Картленд Барбара

– Скажите, что вы тогда почувствовали? Гизела замялась, подбирая слова:

– Я… мне кажется… что не стоит говорить об этом.

– Но я хочу знать, – настаивал он. – Я хочу знать, о чем вы подумали, после того как я вас поцеловал, я же знаю, что это был первый поцелуй в вашей жизни.

– Откуда вы знаете?

– Ваши губы были так сладки и невинны, – улыбнулся Миклош.

Гизела вспыхнула от смущения, а Миклош, любуясь ею, сказал:

– Когда ваше прелестное личико залито румянцем, вы становитесь прекрасней всех женщин на свете. Ваша красота и юность способны разбить сердце любого мужчины.

У Гизелы перехватило дыхание, а сердце бешено застучало. На ее счастье, в эту минуту хозяин принес вино, и Гизела получила время, чтобы собраться с мыслями.

Когда они вновь остались вдвоем, Миклош поднял бокал:

– За нимфу Венского леса, от которой мне не удалось убежать.

– А почему вы хотели убежать?

По выражению лица Миклоша Гизела поняла, что ее вопрос для него чем-то важен, хотя чем именно, она не могла догадаться.

– Я должен вам кое-что объяснить, – сказал он. – Но не сейчас, позже. Впереди у нас целый вечер.

Они беседовали обо всем на свете, за исключением их самих: о музыке, о театре, о тех странах, где Гизела бывала со своим отцом.

– Почему вы ни разу не спросили меня, была ли я в Венгрии? – сказала Гизела.

– Я знаю, что нет, и очень этому рад.

– Почему? – удивилась она.

– Потому что тогда у меня не осталось бы возможности стать вашим личным экскурсоводом. Вы, кажется, говорили мне, что в вас есть немного венгерской крови?

– Да, бабушка моего отца родом оттуда. Мне она приходится прабабушкой.

– Даже одна капля венгерской крови лучше, чем ни одной, – с улыбкой произнес Миклош. – А как была фамилия вашей прабабушки?

– Ракоцль.

– Ракоцли – старинный и очень известный в Венгрии род.

– Я горжусь этим. Папа часто говорит мне, что красноватый отсвет в моих волосах достался мне в наследство от моих венгерских родственников.

Миклош посмотрел на ее волосы.

Казалось, они существовали отдельно от Гизелы и жили собственной жизнью; свои непокорные золотистые локоны она скрепляла заколкой, но они все равно выбивались, и как бы тщательно Гизела ни причесывалась, ей все равно не удавалось справиться с ними.

– Как и все в вас, ваши волосы прекрасны, и других таких нет.

– Мне приятно слышать, что я… не похожа на остальных. Но… в Вене немало красивых женщин.

– Это правда, но я уверен, что вы затмите их всех. Он сказал это таким тоном, словно сам не надеялся это увидеть, и Гизела спросила упавшим голосом:

– Вы… снова… уедете?

– Я не должен был возвращаться.

Она с удивлением посмотрела на него, а он продолжил хриплым голосом:

– О, милая, если вам кажется, что вы поступаете дурно, встречаясь со мною, то что остается сказать мне! Я хотел сделать как лучше, пытался уехать, но все же вернулся, чтобы убедиться в том, что вы мне не приснились и что я целовал ваши губы наяву, а не во сне.

От этих слов у Гизелы бешено забилось сердце, и, крепко сжав руки, чтобы унять дрожь в пальцах, она еле слышно прошептала:

– Почему… то, что… вы делаете… нехорошо?

Последовала пауза, такая долгая, что Гизела болезненно ощутила биение своего сердца, которое было готово выпрыгнуть из груди.

Миклош молчал, и внезапно гнетущую тишину нарушили звуки вальса Иоганна Штрауса.

В противоположном конце сада на террасе разместился небольшой оркестрик: две скрипки, гитара и аккордеон.

С соседних столиков поднялось несколько пар и закружились под звуки музыки.

Гизела рассеянно глядела на них, размышляя над тем, что сказал ей и о чем умолчал Миклош.

Неожиданно он поднялся из-за стола и, взяв Гизелу за руку, стремительно повел ее в сторону террасы.

– Твой первый венский вальс, – произнес он, – будет со мной.

Он улыбнулся и положил руку на ее талию.

– Я… надеюсь, что танцую… достаточно хорошо, – прошептала Гизела.

– Не сомневаюсь в этом, – ответил Миклош. На террасе было еще много свободного места, и

Миклош уверенно повел Гизелу в танце, и чарующие звуки вальса наполнили ее сердце радостью, подобно тому, как золотое игристое вино наполняет хрустальный кубок.

Гизела была счастлива ощущать себя в объятиях Миклоша, а он все быстрее и быстрее кружил ее под ускоряющийся ритм вальса, и ей казалось, что они оторвались от земли и парят в безбрежном пространстве звездного неба.