Проказница - Майклз Кейси

Виконтесса заулыбалась, обнажив прекрасно сохранившиеся белые зубы, и подмигнула сыну.

— Ты только посмотри на него, Саймон! — Она кивнула на Робертса. — Он краснеет, как стыдливая девушка. Не думала, что у него есть уши. Три раза в день он стоит здесь с каменным лицом, пока мы набиваем себе животы.

Саймон украдкой взглянул на слугу, чья кожа от воротничка до корней огненно-красных волос сделалась цвета свеклы.

— Робертс, я прихожу к выводу, что еще одна прибавка к твоему квартальному жалованью не помешает.

— Да, милорд, если вам угодно. До тех пор, пока ее сиятельству не будет угодно отправиться домой. Если только вы не возражаете.

— Ты балуешь слуг, Саймон, хотя каждый день читаешь газеты. Сегодня в стране множество ливрейных лакеев не имеют работы. — Даже отчитывая сына, виконтесса ему улыбалась. — Но не будем обсуждать плачевное состояние английской экономики послевоенного периода. Оставим это до другого раза.

Она подмигнула Саймону, понудив его возвести глаза к небу, так как он хорошо знал, что за этим последует.

— Ну, я ухожу? — внезапно сказала Имоджин, что заставило Робертса тотчас выскочить вперед, чтобы подхватить ее зашатавшееся кресло, когда она встала.

Имоджин не отказывала себе в удовольствии проверить, кто из них двоих окажется быстрее. Робертс проявлял замечательную стойкость. Но временами, когда он пребывал в легкой дремоте, Имоджин все же подлавливала его, поскольку их соревнование находилось еще на раннем этапе и он не вполне привык к ее проискам.

— Какие планы на вечер, дорогой? — спросила она, поворачиваясь, чтобы покинуть комнату. — Я полагаю, отправишься на эту скучную вечеринку к леди Бессингем? О Боже, до чего же глупая женщина! Опять примется лопотать о проклятых манерах. Вероятно, я задремлю к середине ужина, а до того уроню нос в пудинг. Хорошо бы сначала куда-нибудь прокатиться. Небольшая прогулка пойдет мне на пользу. Если только ты не побоишься, что тебя увидят вместе с твоей скандальной матерью.

Саймон поднялся вместе с Имоджин — обнаружив при этом отменную реакцию, хотя и уступив Робертсу добрую секунду, — и поцеловал мать в щеку.

— Почту за честь, мэм, — искренне сказал он. — Мой экипаж к вашим услугам. Я буду у подъезда ровно в пять.

— А до этого? — спросила Имоджин, внимательно и лукаво оглядывая сына. — Видно, у тебя есть какие-то планы на это время. Возможно, ты хочешь приобрести обивочный материал для экипажа? Насколько мне известно, пули сыграли злую шутку с бархатом на сиденье.

— Так кто из нас более щедр к слугам, мама? — спросил Саймон, уверенный, что либо Хардвик, либо грум сообщили ей об инциденте и что каждое их слово было хорошо оплачено.

Имоджин пожала своими довольно внушительными плечами:

— Ты мой единственный сын. Я делаю то, что должно делать матери, Саймон. Теперь объясни, кто и почему в тебя стрелял. И какого дьявола ты ему позволил?

Саймон протянул руку и поспешил увести мать из утренней гостиной в коридор, несомненно, к большому облегчению Робертса. Ошеломленный слуга сразу вздохнул и привалился к буфету.

— Мама, поведай мне, что ты уже знаешь, а я доскажу остальное. Хорошо?

— Прекрасно, — иронически закивала Имоджин. — Из тебя нужно выдаивать информацию по каплям, как я и предполагала. Так вот, мне известно, что ночью, пока ты находился в каком-то злачном месте, в твоей карете спрятался злоумышленник. Кстати, ты проигрался. Не настолько, чтобы разориться, но достаточно, чтобы сделать тебе замечание. Итак, на полдороге до «Лесничего» вы остановились. Каким образом, не знаю, но ты убедил своего похитителя позволить тебе повернуть карету. В это время произошла короткая драка, во время которой прозвучат единственный выстрел, и налетчик беспрепятственно ускакал.

— Не совсем беспрепятственно, мама. Мне удаюсь завладеть пистолетом.

— Как будто это что-то меняет! И пожалуйста, не перебивай! Я слышала также, что тот негодяй вскочил на ждавшую его лошадь с ловкостью циркового акробата из цирка Астли. Хотя, я полагаю, мой осведомитель употреблял несколько иные выражения. Стыдно, Саймон! Ты был пьян? Сколько же потребовалось выпить, чтобы какой-то разбойник получил над тобой превосходство! Но если это не бренди, тебе нет оправдания.

— Она ударила меня деревянным башмаком по голове, — сердито пробормотал Саймон и через секунду пожелал забрать свои слова обратно. Имоджин остановилась посередине длинного коридора, выложенного черно-белой плиткой, и, широко раскрыв глаза, посмотрела сыну в лицо. У нее были удивительные глаза — синие, еще не начавшие блекнуть от времени. Сейчас в них странным образом сочетались недоверие и откровенная насмешка.