Мэгги нужно алиби - Майклз Кейси

Кейси Майклз

Мэгги нужно алиби

Пролог

Все началось вполне невинно. Это же мечта — изучить большой мир, говорил он. Возможность выйти за рубежи, расширить горизонт, расправить крылья и все такое.

Я согласился, хотя он и не ждал моего согласия, и отправился вместе с ним, потому что… в общем, взял и отправился. Должен признаться, меня тоже кое-что интересовало, в том числе еда. Особенно еда.

Итак, мы освободились, или вышли, или как там еще говорят. Он думал, это пойдет на пользу. Сказал, вдруг научит чему-нибудь.

Скорее будет забавно и весело, предположил я.

Об убийстве никто и не помышлял…

Глава 1

Прямо напротив кресла Мэгги Келли из колонок по бокам стола в форме буквы U гремела рок-музыка.

«М-энд-М», разделенные по цветам и готовые к поеданию, выстроились справа от клавиатуры. Мэгги всегда начинала с красных, а синие оставляла напоследок.

Наполовину съеденный пирожок с корицей и сахаром венчал груду мусора в корзине под столом. Чуть подальше, слева, на кучу небрежно исписанных регистрационных карточек высыпался из коробки зефир. Упаковка диетических карамелек, каждая в обертке, — скорее робкая надежда, нежели поворотное откровение посреди супермаркета, — даже не открыта.

Стопка справочников на полу кренилась, будто Пизанская башня. Вокруг кресла валялись раскрытые книги, будто птицы со сломанными спинами.

На краю одной из полок над столом висела самоклейка с цитатой: «Классической называется книга, которую все хвалят, но никто не читает. Марк Твен».

Слева от клавиатуры стояли две пепельницы (сладости — справа, курево — слева, должен же быть хоть какой-то порядок в жизни). Одна пепельница предназначалась для горящих сигарет, другая — для окурков. Мэгги полагала, что одной непогашенной сигареты в груде бычков вполне достаточно для пожара. Сегодня пепельницы были переполнены, несмотря на то, что в одной валялся использованный никотиновый пластырь.

Музыка, бардак и сигаретный дым в комнате означали, что Мэгги Келли заканчивает работу над рукописью — последним детективным романом о Сен-Жюсте.

И в довершение картины посреди этого бедлама восседала сама Мэгги Келли в старых шортах, поношенной футболке и длинном темно-синем халате, который должен был валяться в корзине с грязным бельем еще неделю назад.

Тридцать один год. Короткие локоны медного оттенка с великолепным — и невероятно дорогим! — мелированием. Ирландские зеленые глаза. Дерзкий нос, большие круглые очки в роговой оправе. Пухлые губы, в которых болтается незажженная сигарета, растянуты в кривую злобную ухмылку. Типичная американская девчонка-сорванец… с комплексом неполноценности.

Такова на первый взгляд Мэгги Келли, квинтэссенция «преуспевающего писателя», автора бестселлеров из рейтинга «Нью-Йорк Таймс». Пять футов шесть дюймов роста и сто шестнадцать фунтов веса.

Выйди она из своей манхэттенской квартиры с пустым пластиковым стаканчиком в руках, минут через десять какой-нибудь жалостливый незнакомец кинул бы ей пять баксов.

Возле ее ног похрапывали два персидских кота. Черный Веллингтон и серо-белый монстр Наполеон, который оказался девочкой. Правда, обнаружилось это уже после того, как он получил имя, поэтому кот так и остался Наппи.

Мэгги затянулась, нахмурилась, поняв, что сигарета не зажжена, и порылась на столе в поисках розовой зажигалки «Бик». Она покупала одноразовые зажигалки, всегда по одной, и вечно клялась себе, что завяжет с курением и новая зажигалка не понадобится.

Она прикурила, зажмурив левый глаз от дыма, и продолжила размышлять. Через несколько секунд ее глаза сосредоточенно прикрылись, а пальцы забарабанили по клавишам, перегоняя друг друга.

Мэгги погрузилась в работу. Она могла еле ползать по главам, надрываться над «провисшими серединами», но развязка всегда обрушивалась на нее мгновенно. И чем быстрее Мэгги писала, тем сложнее становились ключевые моменты. Она даже начала приплясывать сидя, раскачиваясь под ритмичные хрипы «Аэросмита», и клавиатура подрагивала от напряжения.

Сен-Жюст, — строчила она, — чертовски сексуально прищурив голубой глаз, осмотрел стакан и медленно повернулся лицом к графу.