Великолепие - Джойс Бренда

Старая леди и ее зять, бессовестно приложив уши к кухонной двери, ловили каждое их слово.

— Все в порядке, — сказал Николас. — Отныне Дэвисон никогда не посмеет угрожать ни тебе, ни твоему отцу. Но он опасный человек, предатель, и от него можно ждать любой каверзы. При первой же возможности надо отправить твоего отца в Петербург. Как только он окажется за пределами Англии, я выведу Дэвисона на чистую воду. У меня есть множество улик против него, и он должен предстать перед судом. А для твоего отца мы добьемся помилования в обмен на его свидетельские показания в суде.

— А если это не удастся?

— Если не удастся, в нашем петербургском особняке он будет в полной безопасности. Я об этом позабочусь.

— Но почему ты делаешь это? Почему? Ведь я поступила гнусно, намереваясь предать тебя и нашу любовь?

— Потому что люблю тебя. И все понимаю. Две такие простые причины. Такие простые и такие убедительные.

— Неужели ты все еще любишь меня? — прошептала она, не смея надеяться.

— Пока жив, я не разлюблю тебя, Кэролайн. Я не могу потерять тебя.

— Мою любовь ты никогда не потеряешь. — Кэролайн заплакала.

— А тебя? Я хочу, чтобы ты была рядом со мной отныне и навсегда. Я хочу, чтобы ты сейчас же пообещала выйти за меня замуж. Я хочу, чтобы ты со мной поехала в Бреслау, а оттуда домой, в Петербург. Как моя жена, Кэролайн. — У него на глазах тоже блеснули слезы. — Видит Бог, без тебя мне не нужна и жизнь.

Она упала на его грудь. Воспоминания — хорошие и дурные — нахлынули на нее.

— Мы жили, любили, и нам много пришлось вынести, — прошептала Кэролайн. — Я люблю тебя так сильно, что не могу без тебя жить, Николас. Я поеду с тобой в Россию и стану твоей женой. И отныне мы будем благодарить судьбу за каждое мгновение, проведенное вместе.

Он попытался что-то ответить, но вместо этого отыскал ее губы. Страстность этого поцелуя заставила Кэролайн растаять в его объятиях. В этот момент кухонная дверь открылась.

— Хорошенького понемножку, — заявила Эдит Оусли, стоя на пороге. — Остальное оставьте до брачной ночи.

Кэролайн и Николас отпрянули друг от друга. Покраснев, девушка обменялась с Николасом лукавой улыбкой.

— Приношу вам свои извинения. — Николас поклонился старой леди.

— Я желаю кое о чем объявить. — Эдит стукнула о пол тростью, чтобы привлечь к себе внимание.

Все посмотрели на нее. Николас взял Кэролайн за руку, и она улыбнулась ему. Девушка не могла поверить, что все это происходит наяву. Хотя Кэролайн по-прежнему боялась, что кто-то снова покусится на их любовь, она была безумно счастлива. За будущее с Николасом она была готова бороться и рисковать чем угодно.

— Я предполагала завещать финансовую часть своего наследства на благотворительные цели. Признаться, я даже известила об этом Томаса, этого шуга горохового, — улыбнулась Эдит. — Но передумала. Это будет моим свадебным подарком вам. Разумеется, при условии, что церемония бракосочетания состоится в Мидлендсе.

Кэролайн онемела. Ее поразило не то, что она получила такой немыслимо щедрый подарок, и даже не то, что он означал. Девушка вдруг поняла, что ни о чем не мечтала так страстно, как о том, чтобы обвенчаться с Николасом в Мидлендсе, поместье бабушки.

— Ну, что скажешь? — спросила Эдит Оусли. — Не хочешь ли поблагодарить меня, дитя мое?

— Миледи, я… — Кэролайн смахнула слезы.

— Не пора ли тебе называть меня бабушкой? — прервала ее Эдит.

— Миледи… бабушка… я потрясена. — Кэролайн взглянула на Николаса и поняла, что он очень рад за нее. — Наследство я пожертвую на добрые дела. Но если Николас согласится, — она умоляюще посмотрела на него, — то я больше всего на свете хотела бы, чтобы наше венчание состоялось в Мидлендсе.

— Решено, — тихо сказал Николас.

Тут подошел Джордж, обнял дочь и пожелал счастья. Эдит потребовала, чтобы Николас поцеловал ее. Потом заверила всех, что с первого мгновения, когда увидела их на балу у Дэвисонов, поняла, что они предназначены друг другу судьбой. Джордж поздравил Николаса и попросил прощения за прошлое. Кэролайн наблюдала за тем, как члены ее семьи поздравляют Николаса.

Ее семья. В памяти неожиданно всплыл образ матери, и Маргарет улыбалась счастливой, прощающей улыбкой. Мать протянула руку. Кэролайн почувствовала легкое, как ветерок, прикосновение к своим волосам, и поняла, что душа матери наконец обрела покой.

Николас подошел к ней.

— Ну, как ты?

Кэролайн прижалась к нему.

— Я никогда еще не была так счастлива. Но мне немного страшно.

— Мне тоже немного страшно, — признался Николас.

— А может, когда люди так сильно любят друг друга и так дорожат своей любовью, они всегда боятся ее потерять?

— Наверное, так оно и есть. — Николас улыбнулся и, хотя Джордж и Эдит смотрели на них и ловили каждое слово, прижался губами к губам Кэролайн. — Время лечит все раны, излечит и наши.

— Позволь возразить тебе.

— Возразить? В такой момент? — рассмеялся он. Кэролайн кивнула.

— Любовь лечит все раны, Николас, и наши тоже излечит.

Он обнял ее.

— Прости, дорогая, за то, что я такой отчаянный реалист.

— Только если ты простишь меня за то, что я вечный романтик.

— Мне это по душе, я не хотел бы, чтобы было иначе.

— Браво! — Эдит Оусли рассмеялась и захлопала в ладоши, но в глазах старой греховодницы поблескивали слезы.