Невеста по наследству - Мельникова Ирина

Антон вернулся к своим обязанностям, а Ольга Ивановна окончательно осушила слезы, приняла свой обычный величественный и неприступный вид и в со-

Провождении трех мужчин спустилась на первый этаж, чтобы предстать перед заждавшимися гостями.

Гости, конечно, были слегка разочарованы, но хозяйка в утешение предложила превосходный ужин, и это в некоторой степени успокоило и развеселило всех приглашенных. Да и сообщение о том, что младший Ратманов был вызван неожиданно в столицу по каким-то очень важным делам, поступившее из уст старшего брата жениха, также не возбудило у большинства собравшихся особых подозрений.

На подступах к хутору их встретили три огромные собаки. Молча окружили путников и сели на некотором расстоянии от них, каждый раз вскакивая и угрожающе рыча, стоило лишь Сергею или Насте пошевелиться.

— Вот те раз! — Сергей снял шляпу и потряс ею в воздухе перед носом самого большого пса. Тот утробно рыкнул, сверкнув маленькими глазками, спрятанными в космах свалявшейся шерсти, словно предупредил: «Не подходи, господин хороший, пожалеешь!»

— Да, серьезный зверь, — вздохнул Сергей, — но позвать на помощь он, надеюсь, мне позволит. — Он опустил на землю поклажу, ободряюще улыбнулся погрустневшей было девушке и, приложив руки ко рту, несколько раз прокричал:

— Эй, там, на хуторе, есть кто живой?

В окнах старого бревенчатого дома, окруженного хозяйственными постройками, по-прежнему было темно, и графу пришлось неоднократно повторить свой призыв, прежде чем в окнах затеплился, а потом задвигался слабый огонек. Кто-то кряхтя поднял засов на воротах, и в щель высунулась голова мужика, борода и шевелюра которого, на первый взгляд, ничем не отличались от всклокоченной шерсти четвероногих сторожей.

Мужик поднял вверх фонарь, некоторое время вглядывался в две темные, не смеющие сдвинуться с места фигуры, мужскую и женскую, и потом недовольно пробурчал:

— Пошто орете? Спать людям мешаете!

— Мы от свояка твоего, милейший, от Ивана, — достаточно учтиво ответил граф, хотя был на грани того, чтобы плюнуть на псов и хорошенько вздуть мужика: его попутчица уже изрядно замерзла. Сергей заметил, как Настя несколько раз зябко поежилась.

Но мужик, услышав знакомое имя, свистнул псов, и, когда они, поджав хвосты, подбежали к нему, неожиданно отвесил им по изрядному пинку. Собаки взвизгнули и скрылись в подворотне. Хозяин молча оглядел нежданных гостей и угрюмо проворчал:

— Переспать место найдется, но на перины не рассчитывайте! Хотите, на сеновале располагайтесь, хотите, в сенцах на полатях. Поесть, окромя молока и хлеба, нет ничего, да и то, если хозяйку разбужу, — он развернулся и пошел к дому.

Сергей и Настя прошли за ним и замерли на пороге. У входа в горницу стоял огромный детина с совершенно лысым черепом и странными, навыкате, глазами. Детина, словно грудной младенец, пускал пузыри и безмятежно улыбался, поигрывая своей страшной игрушкой — большим мясницким топором. Хозяин взял из его рук топор и подтолкнул парня в спину: «Иди спать, Мишаня! Это свои, от дядьки Ивана».

Мишаня выпустил изо рта особенно большой пузырь, радостно захихикал и, вытянув в сторону Насти толстый кривой палец, что-то нечленораздельно прогнусавил.

— Девка, девка, — закивал головой мужик и более настойчиво подтолкнул парня ко входу в горницу. -

Иди ужо! Напугаешь добрых людей! — И, мрачно усмехнувшись, пояснил:

— Дурачок он, богом убитый. Из жалости держим. Больно уж хорошо за скотиной ухаживает.

Из глубины дома послышался стук, будто что-то тяжелое свалилось откуда-то сверху, и вслед за этим раздался скрипучий голос:

— А чтоб тебя, дубина ты стоеросовая, опять приступку от печи убрал!

— Акулина! — крикнул хозяин. — Подай-ка ночевщикам молока да хлеба!

— Сам подай, коли дюже приспичило! — раздалось в ответ, но через некоторое время на пороге появилась растрепанная баба в засаленном сарафане и, слеповато прищурясь, сунула в руки Сергею глиняный горшок с молоком. — Носят тут черти всяких по ночам! — довольно недружелюбно проворчала она. — А хлеба нету. Мишка с вечера сожрал последнюю ковригу, — она подозрительно оглядела Сергея, потом Настю. — Чё по ночам шастаете, людям покою не даете?

— Больно неласкова ты, матушка, как я погляжу, — усмехнулся граф, — не по христианскому это обычаю гостей на пороге держать.

— От таких гостей, поди, не соберешь костей, — баба уперла руки в бока. — Нынче за постой платить положено, а не лясы без толку точить.

— От Ивана они, Акулина, — пробурчал за ее спиной хозяин. — Видно, опять застряли, господа хорошие?

— А мне хошь от Ивана, хошь от Трофима, — не сдавалась Акулина. — Зря, что ли, среди ночи поднялись?

— Успокойся, матушка, на вот, держи! — Сергей достал бумажник и отсчитал несколько ассигнаций. — В городе столько номер в хорошей гостинице стоит.

Баба оттолкнула руку хозяина, потянувшуюся было за деньгами, выхватила их из рук Сергея и запихала за пазуху, потом почесала у себя под мышкой и уже более дружелюбно проговорила:

— Подай им, Никита, тулуп да одеяло с печки. Пускай тут в сенях устраиваются, а то на сеновале небось задубеют.

— Ну что ж, спасибо и на этом, хозяюшка, — Ратманов шутливо поклонился. — Уважила! — И посмотрел на хозяина:

— Свояк твой просил поутру батраков послать, экипаж из грязи вытащить.

— А что, и пошлем, — опять встряла Акулина. — За деньги-то и черта с преисподней вытянуть можно! — Она метнула быстрый взгляд на девушку, потом на мужчину и, недобро усмехнувшись, удалилась в горницу, где тут же принялась визгливо поносить на чем свет стоит слюнявого Мишаню. Очевидно, тот не удержался и что-то сожрал под шумок.

Хозяин снял с гвоздя висевший тут же в сенях тулуп, потом вошел в дом и вернулся с рваным лоскутным одеялом.

— Устраивайтесь как-нибудь! — пробурчал он глухо и ушел, забрав с собой фонарь. Настя робко дотронулась до руки графа и прошептала:

— Тут что, только одни полати?

— Скажите спасибо, что на улице не пришлось ночевать! — Граф расстелил одеяло, бросил в ноги тулуп. — Ложитесь, Настя, и постарайтесь заснуть.

— А как же вы, Фаддей? — девушка вгляделась в темноту. — Вам ведь тоже надо отдохнуть.

— Не думаете ли вы, что я всю ночь буду сидеть вот на этом порожке? — усмехнулся граф. — Придется вам потесниться на этом прокрустовом ложе. Надеюсь, тот слюнявый отрок не придет ночью слегка подкоротить меня.

— Нам придется спать вместе? — ужаснулась Настя. — Но ведь это неприлично!

— Об этом надо было думать чуть раньше, когда вы замыслили сумасбродный побег, Настенька, — весьма ехидно заметил граф. — Вы сами выбрали это грязное, зловонное одеяло вместо объятий молодого мужа.