Ожерелье для дьявола - Бенцони Жюльетта

– Меня бы это сильно удивило. Король обычно всегда точен.

– А сегодня он опоздает. Ты можешь вообразить королеву, присутствующую на торжественной мессе с ниспадающими на спину волосами?

Да, кстати о кардинале, вот и он, также сопровождаемый служителем Палаты. Что это значит?

Госпожа Этикет никак не может оправиться! – кивнул он в сторону суровой графини де Ноайль, которая когда-то получила это прозвище от будущей королевы. Она следила с оскорбленным лицом за этим, совсем не протокольным, появлением королевы.

Кардинал де Роган появился в салоне во всем блеске священнического облачения. Длинный красный шлейф сутаны извивался за ним огненным языком. Драгоценности на его кресте Святого Духа и камни на унизывающих руки перстнях отражали попадающие на них солнечные лучи.

Одной рукой он держал красную бархатную шапочку, а другую машинально подставлял протягивающимся к ней губам верующих. Его лицо излучало радость. Никогда еще он не был так великолепен. Сейчас, казалось, он один притягивал к себе свет.

Все это тоже исчезло в апартаментах короля.

Двери закрылись. Началось новое ожидание.

Ожидание, которое могло затянуться на целый час, доведя до пароксизма любопытство придворных. Знаменитый салон, в котором рождалось и отправлялось гулять по Парижу большинство версальских сплетен, теперь вздрагивал, подобно воде перед тем, как закипеть. Взгляды переходили от больших золотых часов на камине к двойным дверям апартаментов короля. Что-то сейчас произойдет. Все это чувствовали, но никто не мог сказать, что именно.

Вдруг Турнемин все понял. Он заметил проходящих сквозь ряды завсегдатаев двора испуганных ювелиров короны Бегмера и Бассанжа. Они вышли из комнат королевы. Их напуганные глаза, темная одежда делали их похожими на убегающих из обреченного помещения крыс. Бегмер плакал. Жиль слышал, как он сокрушенно шептал:

– Мы разорены. Мы разорены.

Все-таки катастрофа, в которую не верил Калиостро, разразилась. По всей очевидности, королева только что узнала всю правду о колье.

Этим и объяснялись ее гнев и торопливость.

Король резко распахнул двери. Но не для кортежа, а для одного кардинала. Все присутствующие встретили его появление шепотом удивления.

Он был бледнее своих белоснежных кружев, взгляд блуждал, как у сраженного насмерть человека.

Сзади него шел барон де Бретей. Все видели, что он с трудом сдерживает приступы дикой радости.

Пройдя через дверь, он поравнялся с кардиналом, они пошли рядом, как бы продолжая начатый разговор. А когда они подошли к двери в Зеркальную галерею. Жиль услышал, как кардинал прошептал:

– Мы не можем здесь оставаться. Давайте прогуляемся где-нибудь.

Он вошел в галерею, пошел вдоль двойного ряда придворных. Именно в этот миг Жиль встретил взгляд Бретея. Это была драма.

Зычным голосом, прокатившимся по всему салону над низко склонившимися головами, министр королевского двора прокричал приказ молодому офицеру:

– Приказ короля: арестуйте господина кардинала де Рогана.

Если бы в эту минуту на него обрушился свод салона, то молодой человек был бы не так ошеломлен. Он беспомощно смотрел на Бретея.

– Исполняйте приказ! – прошипел ему тот. – Возьмите его под стражу и отведите в его дом.

Ошеломленный, в свою очередь, кардинал остановился как вкопанный, превратившись в неподвижную статую. Надо было исполнять приказ.

– Стража! – прокричал Жиль охрипшим и неузнаваемым голосом. – Окружите господина кардинала!

В это мгновение подошел командующий королевской гвардией герцог де Виллеруа, которому король лично приказал заняться кардиналом. Он заявил ему, что долг обязывает его сопроводить кардинала в его жилище и забрать оттуда все его бумаги.

Окруженный гвардейцами, кардинал-принц с восхищающим всех спокойствием прошел по всей сверкающей галерее в своем торжественном облачении. Затем эскорт прошел по всем салонам: салону Войны, Аполлона, Меркурия, Марса, Дианы, Венеры, Изобилия, Геркулеса…

Жиль был крайне возмущен. Все в нем восставало против этого несправедливого ареста: и его бретонская гордость, и его уважение к Церкви.

Он же знал, что этот арест вызван лишь чувством мести. Шевалье смотрел вслед этой высокой фигуре, одетой в пурпур, медленно идущей по блестящим салонам, по этому богатству, накопленному тремя королями.

При входе в салон Геркулеса кардинал на какое-то время остановился. Шедший сзади Жиль смог заметить, что кардинал что-то писал на бумаге, скрытой в его шапочке, но ничего никому не сказал. Виллеруа в это время отдавал приказ своему помощнику графу д'Агу, чтобы тот позвал карету кардинала и приготовился отвезти его в Париж. Он ничего не заметил. А Бретей уже исчез, насладившись своим триумфом.