Ожерелье для дьявола - Бенцони Жюльетта

– Но, в конце-то концов, он же человек, как я понимаю. И человек не такой уж черный, есть же и в нем хоть какой-то уголок голубого неба.

– Как же вы молоды! Вот здесь-то вы и ошибаетесь. Монсеньер Прованский не человек в том смысле, в каком вы понимаете. До такой степени, что его супруга принцесса Мария-Жозефина этим была приведена к нескромным прелестям Лесбоса со своей дамой для чтения, мадам Гурбийон. Это не мужчина, это мозг.

– Однако я слышал, что у него есть любовница.

– Да, имеется. Но я полагаю, что это любовница по рассудку. Юная графиня де Бальби имеет дьявольское количество этого рассудка и виртуозно играет им. Ее жестокие слова, ее выходки очаровывают мосье, и он оценивает их со вкусом знатока. Кроме того, она очень приятна на вид, а мадам просто некрасива. Уже этого достаточно, чтобы графиня воцарилась хозяйкой в Люксембургском дворце, мечтая иногда о воцарении в Версале.

Рука Рошамбо неожиданно обрушилась на плечо молодого человека. Он сжал его, казалось, что он пытается передать ему свои убеждения.

– Служите королю, друг мой, защищайте его.

Рядом с ним вы никогда не найдете толпы. Дворяне ставят ему в упрек его слишком буржуазные вкусы, его пристрастие к наукам и к ручному труду, а также его часто проявляющуюся нерешительность. Настоящая власть находится в руках королевы. Ей он ни в чем не может отказать, а ее окружение открыто насмехается над ним.

– И королева терпит?

– Она часто и не знает, но ведь она пленница Своего безмозглого окружения, украшенного перьями. Эти Полиньяки, Водреи, Безенвали, с которыми она проводит все дни, этот вечный праздник, – все в то же самое время отделяет ее от двора. Двор же негодует у ворот Трианона, куда ему нет доступа. А народ, который оплачивает сказочные пенсии всем этим людям, начинает показывать зубы. Вы поймете, что я хочу сказать, если однажды Ее Величество будет к вам благосклонна и вам будет оказана честь увидеть ее играющей роль фермерши в своем поместье.

– А что, трудно быть принятым в Трианоне?

Рошамбо рассмеялся, но в его смехе слышались горькие нотки.

– Легче пересечь границу, нежели надписи, указывающие владения королевы тем, кто не принят в число близких Ее Величества. Ну же, Мартен, быстрее. При такой езде мы будем в Париже лишь завтра. А мне вовсе не хочется обедать на обочине.

НОКТЮРН В РОЩЕ ТРИАНОНА

Несмотря на пессимистические предсказания генерала, семью днями позже, 21 июня 1784 года, Жиль миновал знаменитые надписи. Поводом было то, что будет позже называться последним пышным празднеством Старого Режима. Оно давалось в садах Трианона, излюбленного места всех королевских развлечений.

Пьеса заканчивалась апофеозом. Сказочным образом вдруг осветился голубой с золотом театр королевы, на сцене, украшенной до колосников букетами цветов, актеры Итальянской комедии и балерины Оперы не уставали кланяться и делать реверансы под шквалом аплодисментов.

Постановка «Пробуждение уснувшего» Мармонтеля на музыку Гретри имела настоящий триумф у благородной публики. Молодой Хасан, ставший Халифом во сне, только что окончательно выбрал, к всеобщему удовольствию публики, любовь молодой рабыни, которую он воспитал.

Бурно аплодировали, а особенно почетный гость этого праздника король Швеции Густав III, который под праздничным псевдонимом «граф де Хага» путешествовал по Франции инкогнито по возвращении из Италии.

Стоя скрестив руки у позолоченной опоры маленькой ложи, в которой толпились адъютанты знатного посетителя, Таубе, Стединг и Армфельд – все его бывшие боевые товарищи по Америке, Турнемин вовсе не обращал внимания на пьесу. Он был поражен великолепием спектакля и зала.

Действительно, чтобы оказать честь своему северному гостю, королева Мария-Антуанетта, заказывая этот веселый праздник, пожелала, чтобы он был исполнен в цветах шведских снегов.

Повсюду был лишь сатин, тюль, кружева, бархат, перья ослепительной белизны, на которых сверкало множество бриллиантов. Можно было подумать, что на маленький театр, на цветы, на пышную зелень Трианона вдруг обрушился снегопад.

Однако, глядя на короля Густава, невысокого. блондина тридцативосьмилетнего возраста, крепкого телосложения, с большим умным лбом, с глазами светло-лазурного цвета, однако слишком коротконогого и непривлекательного. Жиль не мог помешать себе думать – и это портило все удовольствие вечера, – что настоящий герой вечера не он, а этот красивый дворянин, стоявший сзади него. Он был великолепен в своем костюме белого бархата, отделанного серебром, и к нему постоянно обращался взгляд королевы. Это был его друг Аксель де Ферсен.