Любовь, только любовь - Бенцони Жюльетта

– Вам все еще больно, ваша светлость?

– Перестаньте называть меня вашей светлостью. Для вас я просто Филипп. Я хочу забыть все остальное. Но мне уже не больно. Напротив, я счастлив… счастлив, как уже давно не был. Вы со мной, я держу вас в своих объятиях, и вы не говорите мне грубых слов. Вы разрешили мне побыть с вами, и вы меня не отталкиваете. Катрин, милая моя, прекрасная Катрин!.. Могу ли я… Могу ли я надеяться, что вы поцелуете меня?

Скрытая темнотой, Катрин улыбнулась. Смиренный и почти детский тон герцога растрогал ее больше, чем ей бы того хотелось. Она вспомнила гордого повелителя, который всегда знал, как поступать, разговаривал как хозяин и сразу обратился к ней на «ты», как будто она уже принадлежала ему. А сегодня вечером он был всего лишь безумно влюбленным мужчиной…

Она слегка шевельнулась, и ее губы почти прижались к губам Филиппа.

– Поцелуйте меня, – сказала она просто и без малейшего колебания. Все вдруг стало легко. Она не без удовольствия вспоминала о том поцелуе в Аррасе, и, когда губы Филиппа коснулись ее губ, она легонько вздохнула и закрыла глаза. Инстинктивно она чувствовала, что с этим человеком, таким холодным и страстным одновременно, она узнает настоящую радость любви. Он умел, общаясь с женщиной, заставить ее забыть об окружающем, потому что был способен сдерживать свои собственные порывы. Его поцелуй был невероятно нежен, это был верх терпения и страсти. В любви он был именно тем мастером, которого подсознательно ждет любая женщина, и покоренная Катрин окунулась в волны наслаждения и ласк – и уступила им. А Филипп, поняв, что она целиком в его власти, не ограничился тем поцелуем, о котором совсем недавно так смиренно молил ее. И вот уже легкий ветерок, шевеливший кущи деревьев, поведал уснувшей деревне секрет вздохов и нежных слов, произнесенных шепотом. Единственным свидетелем полной победы принца стал его скакун.

В то мгновение, когда Катрин перешагнула порог телесной любви, ее глаза распахнулись навстречу своду, который образовали над любовниками сплетенные ветви деревьев. Серебряный свет взошедшей луны показал Катрин торжественное и напряженное лицо ее возлюбленного. Оно показалось ей нечеловечески прекрасным, ее же лицо освещала в это мгновение страсть. Филипп заглушил поцелуем легкий вскрик боли молодой женщины, и его тут же сменил протяжный стон наслаждения.

Когда они наконец разомкнули объятия, Филипп зарылся лицом в копну ее шелковистых волос и покрыл их жгучими поцелуями. Катрин провела ладонями по его лицу и поняла, что оно залито слезами.

– Ты плачешь?

– От счастья, любовь моя… и от благодарности. Я не думал, что все будет так великолепно, что счастье будет таким полным… и что я буду… первым…

Она прикрыла ему рот рукой, чтобы он замолчал.

– Я ведь говорила тебе, что мой муж и пальцем до меня не дотронулся. Почему же ты?..

– Ты так красива… И искушений было, наверное, так много… Тебя столько раз домогались…

– Я умею защитить себя, – сказала Катрин с такой очаровательной гримаской, что он тут же поцеловал ее. Лунный свет освещал ее обнаженное тело. Филипп сходил за одеялом, притороченным к задней луке седла, бережно завернул в него Катрин и обнял ее. Вдруг он засмеялся:

– Подумать только, а я-то хотел, чтобы наша первая ночь прошла в моем дворце – в роскоши, с редкими цветами, в моих пышных покоях, – но не нашел ничего, кроме мокрой травы и ночного ветра. Не дай бог, ты еще и простудишься, бедняжка моя, хороший же я любовник!

– Ты сам не знаешь, что говоришь! – ответила Катрин, еще теснее прижимаясь к нему. – Во-первых, мне не холодно, а во-вторых, разве может что-нибудь быть лучше природы? А потом, ты ведь не мог знать, когда приехал сюда, что я ударю тебя по голове?

Они засмеялись как дети, и лошадь, стоявшая рядом, заржала с ними в унисон. И тишина вновь опустилась под купами деревьев на краю дороги, ведущей к дому Матье Готерена.

Хотя Филипп просил Катрин как можно скорее вернуться в Дижон, ей пришлось задержаться на несколько дней в Марсане из-за простуды.

– И как только тебе пришло в голову так поздно гулять по саду, да еще и заснуть там! – ворчал дядюшка Матье, глядя, как она глотает горячую настойку из трав. – Я даже не слышал, как ты вернулась, так было поздно!

А Абу-аль-Хаир склонил голову, чтобы Катрин не заметила улыбку в его живых глазах. Маленький врач видел, как поздно ночью всадник скакал по дороге, ведущей из Дижона в Бонн, а маленькая белая фигурка стояла на тропинке и вернулась в дом только после того, как он скрылся из виду.