Шипы и розы (Шепот роз) - Медейрос Тереза

Новый порыв ветра принес из темноты знакомый запах сосны и сандалового дерева, теплые мощные руки подхватили, сжали в объятиях, и все в голове закружилось, завертелось в сумасшедшей пляске, как разгулявшаяся за стенами зала гроза. Сабрина ощутила на своих губах пылающий рот, они слились воедино в страстном поцелуе, как не так давно сливались воедино их горячие тела. Требовательный язык вторгался в рот еще и еще раз, наращивая ритм, и жаркая истома овладела всем телом, замерло сердце и перехватило дыхание.

Моргана по праву можно было назвать мастером эротики, и сейчас он вложил все свое искусство в этот затянувшийся, бесконечный поцелуй. Каждое движение его рук и тела, живой бег языка — все было нацелено на то, чтобы вдохнуть новую жизнь в возлюбленную, заставить ее открыть душу и сердце. Но вот он оторвался от ее губ, стал смутной тенью, ласково погладил по голове и исчез.

Сабрина судорожно вздохнула, понемногу пришла в себя и внезапно обнаружила, что стоит на ногах без всякой опоры. Как только она это осознала, тут же медленно сползла вниз по стене и утонула в собственных юбках. Осторожно тронула кончиками пальцев свои губы и задалась главным вопросом: «Как можно понять его поцелуй? Как прощание или обещание будущего? «

В тот же день поздно вечером Сабрина сидела в инвалидной коляске, выставленной на террасу. К тому часу в доме Бельмонтов царила полная тишина, не светилось ни единой свечи. Дядюшка Вилли заперся в библиотеке, прихватив бутылку крепкого вина, а тетушка Онора удалилась в спальню, сославшись на страшную мигрень.

Эти события стали результатом неожиданного появления в доме основательно потрепанного, истекающего кровью Филипа Маркхема, что-то несвязно лепетавшего. С немалым трудом из него наконец вытянули сообщение о бегстве Энид с маскарада в компании ее мужа, еще недавно считавшегося погибшим.

Сабрина была вынуждена отдать дань железной выдержке своих родственников: они выслушали незадачливого жениха спокойно, чуть ли не равнодушно, вежливо поблагодарили за внимание и разошлись, каждый юркнул в свою нору, где можно обстоятельно обдумать случившееся и принять нужное решение. Племянницу оставили на попечение прислуги.

Больная закинула голову и принялась изучать небо. С запада набегали тяжелые облака, закрывая угольными боками свет луны. Временами сверкала молния, и в воздухе стоял запах надвигающейся грозы. Под сильными порывами ветра раскачивались верхушки высоких деревьев.

В былые времена, до приезда Моргана в Лондон, Сабрина наверняка легла бы в кровать задолго до грозы, накрылась одеялом с головой и дрожала бы от каждого раската грома. Но сейчас она с какой-то жадной радостью ожидала, когда же разразится буря, и заранее предвкушала восторг, с которым встретит разгул стихии.

Наконец дождалась. Крупная капля угодила прямо в рот, и молодая женщина счастливо рассмеялась. А потом хлынул проливной дождь, моментально промочивший тонкую ночную рубашку. Вместо того чтобы искать убежища под крышей, Сабрина откинула голову и подставила лицо мощным освежающим струям, заливавшим щеки и горло, бодрившим душу и тело.

Когда сверкающая молния в очередной раз высветила сад, Сабрина внезапно увидела Моргана. Он где-то бросил свой фрак, ворот белоснежной сорочки широко распахнулся, ветер нещадно трепал длинные волосы. Весь новоприобретенный светский лоск соскочил с него, и сейчас белокурый великан напоминал грозного хищника, покинувшего свое логово в поисках добычи.

Казалось, между ними проскочила искра, Сабрина даже почувствовала легкое покалывание, будто наэлектризованная. Морган не стал возиться с инвалидной коляской, а просто взял жену на руки, отнес в комнату и положил на неубранную кровать.

— Ты забыл коляску под дождем, она может заржаветь, — слабо запротестовала Сабрина.

— Ну и пускай ржавеет, — отмахнулся Морган, вернулся и запер на засов дверь террасы; шум дождя притих. Бешеные водяные струи били по стеклу, за окнами громыхало, а в комнате было тепло и уютно.

Сабрина молча наблюдала за тем, как муж ковыряется кочергой в камине, стараясь расшевелить дрова; под тонким шелком мокрой рубашки играли мощные мускулы.

— Мне кажется, ты достаточно долго пробыл в Лондоне, чтобы уяснить, что молодой леди неприлично принимать мужчину в своей спальне, — поддразнила она Моргана.

Он повернулся к Сабрине лицом, и стало видно, что глаза у него полны грусти.