Невероятное влечение - Джойс Бренда

— Не, не ошибаешься, — прошептала она. — Ты прав. Но это было давным‑давно.

С его уст сорвался резкий фыркающий звук, напоминавший невеселый смешок.

— Чего он хочет? — настойчиво спросил Клервуд.

Александра затрепетала, не в силах произнести, что сказал ей Оуэн.

— Чего он хочет? — повторил герцог, его голос теперь звучал громче, глаза пылали от ярости.

— Не знаю, — еле слышно ответила она, не в силах унять дрожь. — Его жена умерла шесть месяцев назад, и он решил навестить меня, чтобы поговорить, вспомнить старые добрые времена.

Глаза Клервуда гневно распахнулись. Он явно не верил объяснениям.

Александра отвернулась, ее виски пульсировали. Теперь все было совершенно ясно. Оуэн все еще любил ее — сейчас она в полной мере осознавала это. А еще Александра вдруг поняла, почему он приехал в город — вовсе не для того, чтобы предаться воспоминаниям о былой любви.

Оливия была права. Оуэн готов был стать для Александры рыцарем на белом коне, если бы ей это понадобилось. А еще она по‑прежнему относилась к нему с большой нежностью.

Подойдя сзади, Стивен грубо схватил Александру за плечи, заставив ее повернуться.

— Я понимаю, — с горечью сказал он.

— Нет! — Она в неистовстве тряхнула головой. — Нет, ты ничего не понимаешь! Я бы никогда не нарушила условия нашего соглашения.

— И что же это за условия? — осведомился Клервуд, вперившись в нее недобрым взглядом. — Ты любишь его, Александра? Или это так очевидно, что не стоит и спрашивать?

— Я бы никогда не изменила тебе, никогда бы тебя не предала! — отчаянно закричала она.

— Правда? — Герцог еще крепче сжал ее за плечи. Повисло напряженное, вселяющее ужас молчание. Александра не могла отвести взгляд — сейчас она едва ли могла дышать. — Ты мне не ответила. Ты все еще любишь его, Александра?

Она уже задыхалась, хотела что‑то сказать в ответ, но не могла — мысли лихорадочно роились в голове и никак не могли сформироваться в слова. Сердце громко билось от страха и нараставшей паники.

— Существует немало способов, которыми женщина может предать мужчину, — резко бросил Клервуд. Он отшвырнул от себя Александру, и она, споткнувшись, отлетела в сторону.

— И тебе не стоит трудиться отвечать мне, — злобно прошипел герцог и величаво прошагал к камину, — потому что я знаю ответ!

Александра не могла сдержать слез.

— Нет, не знаешь!

Клервуд обернулся:

— Ты любишь его! Ты любила его девять лет назад, и ты до сих пор любишь его! Я — не слепой. Это же ясно, как божий день! — Он сорвался на крик. — Любому дураку ясно, что вы двое любите друг друга!

Горькие слезы струились по щекам Александры.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Теперь ты будешь мне лгать? Отрицать, что любишь Сент‑Джеймса?

Александра покачала головой:

— Конечно, я люблю его, но… Побелев от гнева, Клервуд медленно двинулся на нее.

Александра сжалась в комочек и задрожала, решив, что он хочет ее ударить. Но герцог не поднял на нее руку.

— И ты будешь плести мне что‑то о его визите, когда я застал вас нежно держащимися за руки? — Его трясло от ярости. — Я видел, как ты касалась его ладони, Александра, поэтому не говори, что не предавала меня!

Она пыталась признаться Стивену в том, что давно следовало сказать, но с уст сорвался лишь слабый шепот:

— Нет… Слезы неудержимо лились из ее глаз.

— Сколько раз ты предавала меня? — грозно спросил Клервуд. — Сколько раз лгала мне?

Александра не понимала, что он имеет в виду, и лишь твердила:

— Я не предавала, не предавала тебя!

— Неужели? — Клервуд тяжело дышал, будто только что пробежал марафон. — А как же насчет ребенка? Моего ребенка? Сколько еще ты собиралась меня обманывать? Морочить мне голову? Ты что, рассчитывала бросить меня прежде, чем твоя беременность станет очевидна, — а потом подсунуть ребенка кому‑то еще, найти ему нового отца?

Александра съежилась от ужаса. Он знал. Стивен знал о ребенке!

— Когда ты об этом догадался? — только и спросила она.

— Я понял это еще тогда, когда подобрал тебя в той лондонской трущобе! — в неистовстве воскликнул он.

Александра отпрянула, и не только из‑за жестоких слов, слетевших с языка герцога, — его взгляд был полон ненависти.