Сломанная роза - Беверли Джо

Потом, тоже по чьему-то доброму совету, она стала соглашаться на супружеские отношения, только лежа на спине под Галераном.

Потом по Хейвуду поползли слухи о том, что Джеанна спозналась с нечистой силой и потому может предотвращать зачатие. Галеран уже не пытался совладать с гневом и высек женщину, застигнутую им за подобными разговорами. Это был не самый умный поступок, ибо он немедленно привлек к своему горю всеобщее внимание.

Ночь за ночью он твердил Джеанне, что ему безразлично, бесплодна она или нет, и то была чистая правда. Да, он хотел детей, особенно сына, но не такой ценой. Больше всего он желал вернуть свою смелую, умную, сильную жену.

А она плакала каждый месяц.

Однажды, как раз в такое время, он держал ее на руках, баюкая, как расстроенного ребенка.

— Это все пустое, родная, все пустое. У Уилла уже двое сыновей. Хейвуд может отойти малышу Гилу.

— Я хочу ребенка, — не жалобно, а скорее свирепо отозвалась Джеанна.

— Ну что ж, давай возьмем в дом младенца, девочку, и ты станешь растить ее.

Она оттолкнула его.

— Я хочу носить этого ребенка в себе, глупый ты человек! Это как голод. Я больше не могу мириться с ним!

— На все воля божья, Джеанна.

— Так надо изменить эту божью волю.

Джеанна была верна себе; она принялась осаждать небеса, будто небеса были неприступной крепостью. В ход были пущены все средства: в дар господу приносились земли, золотые распятия, воссылались бесчисленные молитвы, градом сыпались литании и мессы. Но каждый месяц в особенные дни ее поражение становилось очевидным, и Джеанна пряталась от всех, жалкая и подавленная.

Или начинала бушевать. Обитатели замка мало-помалу научились в такие дни обходить ее стороной, и именно в один из этих злосчастных дней она разбила розу. Галеран не стал расспрашивать ее, была ли то случайная неосторожность или всплеск слепой ярости; он лишь постарался утешить жену и как можно незаметнее скрепить разбитые лепестки воском.

Но скрепить разлетевшуюся на куски жизнь оказалось куда труднее, ибо день ото дня дела шли все хуже и хуже.

Какой-то поп сказал Джеанне, что чувственное волнение женщины убивает мужское семя и потому единственно приемлемое для успешного зачатия совокупление должно быть кратким и не доставлять ей никакого удовольствия. Поэтому отныне, стоило Галерану проявить хоть каплю нежности, она останавливала его, говоря:

— Не надо. Потом, когда у нас будет ребенок…

Он сам уже не верил, что ребенок появится, и ему казалось, что они с Джеанной трепыхаются в липкой паутине отчаяния, как две беспомощные мушки.

Первый призыв освободить от неверных Святую Землю прозвучал в Нортумбрии в то время, когда положение дел в Хейвуде еще не было столь безнадежным, и Галеран пропустил его мимо ушей, ибо во времена короля Вильгельма Рыжего подобное предприятие вряд ли могло получить монаршее одобрение. Вильгельм Рыжий не особенно жаловал попов и не имел намерения отправлять своих лучших бойцов в далекий путь к смертоносным пустыням Мертвого моря.

Но не прошло и года, как до Англии стали доходить вести об успехах христианского воинства. Казалось, вот-вот рыцари Святого креста освободят Гроб господень. Тогда-то многие достойные мужи стали всерьез подумывать о том, чтобы отправиться на помощь братьям по вере и успеть принять участие в великой и славной битве.

Собственные тревоги слишком занимали Галерана, и он по-прежнему не представлял себе, как это он оставит дом и жену. Однако Джеанна сама заговорила с ним об этом. К тому же еще некий доброхот-священник — странствующий проповедник, пытающийся разбудить благочестивое рвение в тяжелых на подъем северянах, — намекнул при ней, что богоугодное дело может стать той животворящей силой, которая поможет вспахать и засеять скованную засухой почву…

— Мне кажется, если мы расстанемся на долгие годы, — возразил Галеран, — это вряд ли поможет тебе забрюхатеть.

Джеанна не стала спорить и обиженно отвернулась.

— Я думала, ты рад будешь уйти.

— Почему же ты так думала?

— Знаю, что стала тебе обузой, что слишком много прошу…

— Но ведь я никогда не возражал против твоих просьб. Она резко обернулась, заглянула ему в глаза.

— Да?

Галеран вздохнул.

— Джеанна, я не против того, чтобы быть с тобою так часто, как хочешь ты. Меня отвращает лишь твое отчаяние. Когда мы в последний раз смеялись ночью?

— Наверное, я разучилась смеяться.