Кровь, слава и любовь - Бенцони Жюльетта

– Дорогое дитя, имя Маргарита вам совсем не подходит. Вас должны были назвать Анжеликой! Вы похожи на ангела! У вас именно такие глаза, такой цвет лица, такой аромат…

Комплимент прозвучал неожиданно. Маргарита, внезапно сконфузившись, не знала, что ответить. Она густо покраснела и уткнулась в свою тарелку. И тогда Гастон шепнул, ища глазами ускользающий от него взгляд девочки:

– Мне хочется называть вас именно так! Разрешите мне называть вас Анжеликой, когда мы будем одни? Это будет наш секрет… наша общая тайна!

Общая тайна у них двоих?! Никогда маленькая принцесса не придумала бы ничего чудеснее! Она простодушно засияла радостью.

– О да! – воскликнула Маргарита. – Я очень этого хочу!

Гастон, очень довольный своей выдумкой, в благодарность поцеловал кончики ее пальцев. Но, к сожалению, счастье оказалось коротким – лишь на мгновение, а главное – без всякого будущего. Кардинал де Ришелье и сам король, чрезвычайно встревоженные бестолковыми действиями бунтовщика, решили все-таки подчинить его себе, используя любые средства. К тому же его пребывание при дворе принца, заведомо враждебного французской короне, было явно нежелательным. Начались переговоры, которые были скорее похожи на торговлю. Гастону, считавшему себя оскорбленным, предложили извинения и компенсацию. Если он вернется в Париж и согласится больше не заикаться о женитьбе на Марии де Гонзаго, ему передадут управление Амбуазом и Орлеаном, чье имя он уже и так носит в качестве герцогского титула. Он получит сто тысяч ливров под видом собственности Валуа, затем еще пятьдесят тысяч экю в два приема. Все это было слишком щедро для принца, которого можно было захватить при помощи одного-единственного полка, но Людовик XIII отлично понимал, что, сражаясь с собственным братом, он рискует нанести урон чести семьи, а кроме того, искренне считал, что лучше добиться мира, не подставляя под удар человеческие жизни.

Со своей стороны, Месье, обожавший роскошные наряды, красивое оружие и драгоценности (ведь он вел свое происхождение от настоящих коллекционеров камней – семейства Медичи), постоянно нуждался в деньгах. К тому же, живя так долго в отдалении от Марии де Гонзаго, он успел немного позабыть ее. Следовательно, у него не оказалось никаких причин отказываться от предложенных ему даров. Он поспешил согласиться. Никак не пряча своего удовлетворения, принц распрощался со своими любезными хозяевами. В отличие от него самого, они были не слишком довольны тем, что от них ускользает такой весомый союзник, к тому же служивший до сих пор кем-то вроде заложника…

Что же до бедняжки Маргариты, то, хоть она и твердо знала, что больше не может быть и речи о женитьбе на Марии де Гонзаго, все-таки, когда она смотрела, как принц садится на коня, собираясь возвратиться на родину, глаза ее были полны слез. Разумеется, он очень нежно попрощался с ней, пообещал, что никогда не забудет… Но можно ли быть хоть в чем-нибудь уверенной, когда имеешь дело с таким человеком? Девочка рано созрела. Она хорошо понимала, что постоянство – не главная добродетель Гастона.

Тем не менее, когда всадники выехали из парадного двора замка, засыпанного снегом, – ведь тогда уже наступила зима, – маленькая герцогиня бросилась на постель и разрыдалась, повторяя:

– Нет, я его больше никогда не увижу!.. Больше никогда!.. Все кончено! Он больше никогда не вернется!..

В этом она ошиблась. Два года спустя Гастон вновь появился на пороге герцогского дворца в Нанси…

Тем временем события во Французском королевстве шли своим чередом. В сентябре 1630 года, то есть почти через год после того, как обессиленный и запыхавшийся Месье прибыл в Нанси, король Людовик ХIII, возвращаясь из Италии, заболел и остановился в Лионе. Он заболел настолько тяжело, что все были готовы к его смерти. Вокруг королевского ложа сразу же завихрились чудовищные интриги. Королеве-матери, равно как и молодой королеве Анне Австрийской, представился удобный случай избавиться от всемогущего министра-кардинала, которого они обе одинаково ненавидели, хотя и по разным причинам. А Гастон какое-то недолгое время уже считал себя королем…

Но Людовик XIII оказался довольно крепким для потомка рода Медичи. Он внезапно выздоровел, даже не дав возможности утихнуть столь ловко закрученным интригам, продолжавшим еще по инерции раскручиваться. Его возвращение в столицу было совершенно неожиданным. Все действия, предпринятые в расчете на его смерть, оказались нелепыми. Решение Марии Медичи устранить кардинала Ришелье обернулось, в конечном счете, укреплением его власти. Королеве-матери, взбешенной всем происходящим, ничего не оставалось, как отправиться в Мулен, в изгнание.