Кровь, слава и любовь - Бенцони Жюльетта

В 1795 году Мария-Катарина узнала о смерти Гонория III, то есть о своем полном освобождении. Она все-таки поплакала о том, кого так любила и кто оказался таким безжалостным по отношению к ней. Она все еще жила в Англии и не собиралась покидать эту страну.

В 1808 году принц Конде испросил у короля Людовика XVIII, также эмигрировавшего в Англию, разрешения жениться на вдове князя Монако. Марии-Катарине к тому времени уже исполнилось шестьдесят два года, а ее возлюбленному – семьдесят два. Разрешение было получено, и под самое Рождество, в часовне Уэнстеда, ровно в полночь Мария-Катарина Бриньоле-Сале стала наконец принцессой де Конде. Она пробыла ею четыре года, пока ненастным вечером 1813 года эта героиня великой истории Любви не скончалась в Уимблдоне. Луи-Жозеф де Конде пережил ее на пять лет.

Граф Анатолий Демидов, князь Сан-Донато

Вопли были такими пронзительными, такими душераздирающими, что, казалось, они разносятся по всему Сен-Жерменскому предместью. В самом особняке де Монто эти крики звучали совсем уж невыносимо. Слуги, укрывшись в подвале, затыкали себе уши и чуть ли не отдавали богу душу со страху. Не иначе сам сатана собственной персоной явился в их дом и сражается теперь с хозяйкой! Ни один из них не сдвинулся бы с места за все золото и серебро мира!

– Может быть, следует сходить за комиссаром полиции? – неуверенно предложил Фирмен, старший лакей.

– А скандал? – отозвалась горничная графини Селестина. – Если мы обратимся в полицию, завтра же об этом заговорят во всех газетах!

– Да теперь разве скроешь! – пожав плечами, возразил ей кучер Эжен. – Возьму-ка я кнут и пойду посмотрю, что там делается. Если он ее убьет, сегодня же вечером в доме будет полно ищеек!

Селестина питала слабость к кучеру. Она с криком повисла у него на шее:

– Не ходи! Он и тебя убьет! Этот татарин ужасно сильный!.. Там же еще эти два его здоровенных казака во дворе. Они мигом прибегут ему на помощь.

– Все равно пойти придется.

Кучер Эжен и впрямь был бравым молодцом. Он схватил длинный кнут, мигом выбежал по лестнице из подвала и выскочил во двор, застав заключительную сцену драмы. Высокий и крепкий мужчина, элегантно одетый, но с грубыми чертами лица, в котором слегка проступали монгольские черты, в этот момент мчался вниз по парадной лестнице. Он тащил за волосы полураздетую женщину. Несчастная была в ужасном состоянии. На ее теле не было живого места. Он швырнул ее прямо на камни, мгновенно вскочил в ожидавший его роскошный экипаж, и карета спокойно удалилась. Женщина, потерявшая сознание, лежала посреди двора. Эжен, придя наконец в себя после всего увиденного, с криком «На помощь!» бросился к своей хозяйке. Остальные слуги, понимая, что опасность миновала, тоже стали выбираться наружу.

Графиня де Монто еще дышала. Ее уложили в постель. Вскоре явился вызванный слугами врач, от которого потребовали предельной деликатности. Но было уже слишком поздно. Слухи о страшном избиении женщины в аристократическом особняке уже понеслись по всему Парижу. Вечером, в театре, из одной ложи в другую кочевала новость о том, как, желая разорвать отношения со своей любовницей, прелестной Фанни де Монто, этот невыносимый князь Демидов не нашел ничего лучшего, чем расправиться с ней, избив чуть ли не до полусмерти.

Король Луи-Филипп предпочитал, когда соблюдались правила приличия. Случившееся привело его в ужас. Такая жуткая история!.. Грандиозный скандал!.. Чересчур вспыльчивому и свирепому москвичу едва хватило времени пересечь границу, чтобы избежать ареста королевской полицией, посланной за ним вдогонку.

Странный был человек Анатолий Демидов! Столь порочный тип человеческой натуры мог сформироваться только при стечении многих обстоятельств. Чрезвычайно богатый, причем богатство это восходило ко временам Петра Великого и создано было главным образом на уральских заводах, Анатолий Демидов за все прожитые им двадцать пять лет ни разу ни в чем не встретил отказа. Избалованный наставниками, которые не осмеливались сделать ему внушение, и родительскими деньгами, которые текли рекой, он довольно быстро заслужил ужасающую репутацию. Обычаи худших времен средневековья одни только и были у него в чести: слуг следовало избивать за малейшую оплошность, с женщинами обращаться хуже некуда. Привычка быть полным хозяином над жизнью крепостных сыграла с ним дурную шутку. Сам царь дал понять, что его подданный перешел все границы. Может, чужие страны прибавят ума.