Звезда для Наполеона - Бенцони Жюльетта

• Верните друга мне, прошу лишь об одном.
• Его любовь во мне, а вера моя в нем…

Передаваемые ее теплым голосом слова сожаления и любви наполнялись такой пронизывающей болью, что на последней ноте мелодия оборвалась… Марианна опустила голову. Но руки на ее плечах сделались твердыми, властными.

– Не плачь! – скомандовал Наполеон. – Я запрещаю тебе плакать!

– Я… не могу удержаться! Это сильнее меня.

– Ты не имеешь права! Я тебе уже говорил об этом: мне нужна женщина, которая народит мне детей!.. Будь она прекрасна или безобразна, не имеет значения, лишь бы она подарила мне упитанного мальчишку! Я дам ей то, что полагается и подобает ее званию, но ты… ты останешься моим убежищем. Нет, не оборачивайся! Не пытайся посмотреть на меня! Я хочу, чтобы ты верила мне, как я верю тебе!.. Она никогда не получит того, что я дал тебе и дам еще. Ты будешь моими глазами, моими ушами… моей звездой, наконец!

Взволнованная Марианна закрыла глаза и прижалась к Наполеону.

Его руки на ее плечах оживились. Они стали нежно ласкать обнаженную кожу, спускаясь к груди… Глубокая тишина, прерываемая только взволнованным дыханием Марианны, окутала хорошо натопленный уютный салон.

– Пойдем, – севшим голосом проговорил Наполеон. – Нам осталась одна ночь!

На другой день ранним утром закрытая карета покинула Трианон, галопом отвозя Марианну в Париж. На сей раз молодая женщина ехала одна, но во избежание риска повторения недавнего приключения у Сен-Клу взвод драгун сопровождал ее до заставы Пасси.

Никогда еще у Марианны не было так тяжело на сердце. Плотно укутавшись в свое просторное манто, она отсутствующим взглядом провожала проплывавший мимо зимний пейзаж. Утро было таким холодным, таким серым! Казалось, что из мира исчезла всякая радость.

Она прекрасно понимала, что между Наполеоном и ею не все кончено, наоборот, он поклялся, что связывающие их узы стали отныне слишком крепкими, чтобы что-то могло их разорвать, даже вынужденный брак, в который он должен вступить. Однако Марианна не могла избавиться от мысли, что больше никогда не придется провести время, как в эти несколько дней. Их любовь, разгоревшаяся на свободе ярким пламенем, должна будет уйти в подполье. Ибо как бы ни сильна была страсть, соединившая их с Наполеоном, отныне над ними нависли еще неясные очертания женщины, которая официально получит все права на Императора. И Марианна, охваченная страхом и ревностью, невольно дрожала при мысли о том, как пойдут дела, если у Марии-Луизы окажется хотя бы часть неотразимого очарования несчастной Марии-Антуанетты. Что, если она похожа на красавицу-тетку, высокомерную и обворожительную, из-за которой столько мужчин готовы были принять смерть? Если он полюбит ее? Он так чувствителен к женскому очарованию. Марианна раздраженно вытерла слезы, сами собой катившиеся по лицу. Теперь ей захотелось поскорее увидеть Фортюнэ Гамелен и своего друга Жоливаля. В данный момент они были для нее единственной реальностью. И сейчас она как никогда чувствовала потребность в тепле и участии. Вызвав в памяти уютный светлый салон Фортюнэ, где скоро для нее задымится ароматный утренний кофе, умело приготовленный Жонасом, Марианна почувствовала, что у нее немного отлегло от сердца.

Карета спустилась с холма Сен-Клу в направлении моста. За ртутной лентой Сены, за деревьями леса молодая женщина увидела возникающие из тумана синие крыши Парижа, над которыми вздымались султаны беловатого дыма. Впервые ее поразила необъятность великого города. Париж распростерся у ее ног, как большое послушное животное. И внезапно ее охватило непреодолимое желание покорить это молчаливое чудовище, заставить его кричать от восторга сильней, чем оно будет кричать при появлении на его улицах ее соперницы.

Победить Париж, пленить Париж, а после него и всю Францию и гигантскую Империю, разве это не вдохновляющая перспектива, способная заглушать самое жестокое горе? Через несколько недель Марианна даст свой первый бой восприимчивому и ожесточенному городу, в котором она ощущала кипение жизни, как крови в собственных жилах. Она не может терять ни минуты времени, так необходимого для подготовки к этой битве.

Охваченная внезапной торопливостью, она нагнулась и постучала в маленькое окошко, позволявшее общаться с кучером.

– Быстрей! – бросила она ему. – Я спешу!

На мосту Сен-Клу лошадь перешла в галоп, а за заставой Пасси, когда драгуны исчезли в утреннем тумане, карета с императорским гербом во весь опор понеслась к Парижу, словно дело шло о начале штурма.