Сложности любви - Картленд Барбара

И следовательно, как бы ни устраивала его эта женщина в интимной обстановке, на людях маркиз всегда бывал крайне осторожен и довольно редко показывался с ней в обществе.

Леди Харлоу так и не дождалась ответа. Она отошла от окна и приблизилась к маркизу. Тот с неподражаемой элегантностью откинулся на спинку бархатного кресла.

Маркиз Осминтон был одним их тех редких людей, способных вызывать восхищение всех окружающих. И не только потому, что он был необычайно красив, статен, прекрасно сложен и одевался с необыкновенным изяществом и вкусом. Ему завидовали все молодые щеголи и франты и называли его истинно светским человеком. Ни один из приближенных принца не мог более ловко и аккуратно править экипажем, укрощать самых горячих скакунов или точно стрелять из пистолета, чем он.

– Не только женщины восхищаются вами, Хилтон, – как-то промолвил принц, – но, черт побери, и мужчины признают ваши достоинства, хотя и страшно завидуют вам. – И маркиз понял, что за этими словами скрыты досада, ревность и задетое самолюбие. Принц сам жаждал восхищения, правда, вел себя вовсе не безупречно и наделал немало долгов, потому его чаще осуждали, чем радостно и одобрительно приветствовали.

Тем не менее у него были и друзья, правда, немногочисленные, и маркиз в их числе, которые прекрасно знали и высоко ценили исключительные достоинства принца. Вот потому-то однажды миссис Фитцгерберт, которая всегда поддерживала Осминтона, со вздохом заметила:

– Вы так хорошо влияете на принца. Жаль, что я не могу сказать того же обо всех остальных его друзьях.

Однако, хотя окружающие и восхищались маркизом, далеко не все любили его. Он был известен как человек со сложным характером, зачастую жестокий и безжалостный и, как сказала леди Харлоу, чрезвычайно эгоистичный. Но это было неудивительно, если учесть то обстоятельство, что, будучи еще совсем молодым, он унаследовал не только древнее и всеми почитаемое имя, но и огромное состояние. Его многочисленные владения были гордостью Англии, достойными образцами ее величия и роскоши. И потому, вполне понятно, маркиз был полон сознания собственной важности и исключительности.

– Ну пожалуйста, Хилтон, – опять повторила леди Имоджин, становясь напротив него. Молодая женщина прекрасно знала, что делает: ведь теперь он не может не заметить соблазнительных изгибов ее прекрасного тела под прозрачной тканью воздушного платья. Сейчас она была просто обворожительной, в глазах светилась мягкая покорность, пухлые алые губки манили и будили желание…

Однако темные, всепонимающие глаза маркиза смотрели, казалось, сквозь леди Харлоу, и он довольно жестко произнес:

– Этот разговор уже начинает мне надоедать, Имоджин. Если я говорю нет, это означает – нет!

На глазах леди Харлоу выступили слезы (причем ей пришлось изрядно постараться).

– О, Хилтон, – совершенно несчастным голосом проговорила она и горестно скривила губки.

Маркиз рассмеялся, но смех его был совсем не добрым.

– На меня не действуют слезы, – заметил он, – они не только не трогают меня, а скорее раздражают. – Обхватив одной рукой леди Харлоу за талию, он другой приподнял ее подбородок и проговорил: – Если вы прекратите изводить меня и донимать глупыми просьбами, я подарю вам браслет. Тот самый, которым вы так восхищались вчера на Бонд-стрит…

Некоторое время леди Имоджин боролась с искушением сказать, что ей вовсе не нужен этот несчастный браслет. Но врожденная жадность, а так же практичность и расчетливость одержали верх. Она поняла, что все дальнейшие уговоры принесут только вред, и тогда уж ей точно не добиться желаемого.

– Благодарю вас, – едва слышно прошептала она, и любой другой мужчина понял бы, что он есть отвратительное и грубое животное.

Леди Харлоу взглянула на маркиза из-под полуопущенных ресниц и по его недоброй улыбке, искривившей губы, поняла, что он разгадал все ее маневры и каждую сцену этого спектакля.

Не было никакого сомнения, что это всего лишь повтор представления, единственным зрителем которого он уже много раз бывал.

У леди Харлоу, однако, не было желания ссориться с мужчиной, которого она считала не просто неотразимым, но и самым значительным и ценным своим приобретением. Потому она обвила его шею руками и притянула к себе.

– Ну почему мы все время спорим и ссоримся? – почти искренне недоумевая, спросила Имоджин. – Ведь есть множество приятных тем для разговора.