Бегущая от любви - Картленд Барбара

Он восхищался ее красотой; у них были общие интересы; оба пользовались большим, уважением в обществе.

Крайне важно, говорил себе герцог, что у них нет разногласий по поводу повседневных дел; кроме того, Имоджин будила в нем желание.

Вместе с герцогом на борту «Афродиты» плыли многие его товарищи, но они уже разъехались, и до завтрашнего дня герцог не ждал на яхте гостей.

Это означало, что сегодня вечером они с Имоджин будут на яхте одни, – и тогда, решил герцог, он попросит ее выйти за него замуж.

Герцог понимал, что Имоджин мечтает об этом, и не сомневался, что она любит его прежде всего за личные качества.

В то же время чутье подсказывало ему, что Имоджин не так стремилась бы выйти за него, будь он менее знатен.

С другой стороны, спрашивал он себя, можно ли вообще судить о человеке, будь то мужчина или женщина, не учитывая его окружения и происхождения.

Нельзя же, в самом деле, спросить:

«Любила ли бы ты меня, если бы я не был герцогом?»

Или для женщины:

«Любил ли бы ты меня, если бы я не была красива?»

Что действительно важно, так это то, что оба они благородного происхождения и предки их оставили след в истории.

А всякие истории про Золушку – это для служанок и школьниц, которые обожают низкопробные романы и представляют, что прекрасный принц вдруг вылезет из дымохода, чтобы сделать им предложение.

«Я думаю, мы поладим, – сказал себе герцог. – И родственники мои будут довольны».

Первым, кому он намеревался сообщить о своей предстоящей женитьбе, был король Англии.

Его величество не раз в разговоре отмечал красоту Имоджин и намекал, что она была бы для герцога весьма подходящей женой.

«Поговорю с ней сегодня», – окончательно решил герцог, когда они ехали к вилле великого князя.

Но Имоджин куда-то исчезла. Герцог недоумевал, почему она еще не вернулась. Он нетерпеливо встал из-за стола. – Неужели вы бросите игру? – воскликнул один из его партнеров. – В середине такой удачной партии?

Не отвечая, герцог оставил на столе деньги и поспешно направился к выходу из гостиной.

Он даже не задумывался, что его поведение покажется странным и о нем будут судачить. Так или иначе его поступки всегда обсуждают, но, если он пожелал остановить игру, это, кроме него, никого не касалось.

Утопающий в цветах сад великого князя был необыкновенно красив: он считался одним из самых знаменитых садов Лазурного берега.

Правда, деньги великого князя были тут ни при чем: своим великолепием сад был обязан заботам старушки садовницы, которая на склоне лет с любовью ухаживала за ним.

Воздух был напоен ароматом цветов, нежно журчал маленький водопад, с деревьев неслышно падали, кружась, яркие лепестки, зеленела трава, – герцог не замечал ничего.

Он искал взглядом алое платье: Имоджин надела его сегодня вместе с ожерельем с рубинами и алмазами, которое подарил ей герцог перед отъездом из Англии.

Герцог шел мимо пышных цветов, мимо беседок, мимо удобных скамеек, стоящих вдоль песчаных дорожек… Сад казался пустым – и внезапно герцог увидел Имоджин.

Платье девушки алым пятном выделялось на фоне белой беседки, построенной в античном стиле. Дорожка, ведущая к этой беседке, сплошь заросла цветами.

Имоджин стояла в столь хорошо знакомой герцогу эффектной позе, которая как нельзя лучше подчеркивала красоту ее фигуры и высокую лебединую шею.

Увидев, как великий князь обнял Имоджин за талию и притянул к себе, герцог остановился.

Она не сопротивлялась, более того: она с готовностью приблизила свои губы к его губам и, когда он поцеловал ее, страстно обхватила князя за шею.

«Классическая поза влюбленных», – еще больше мрачнея, подумал герцог. Несколько мгновений он смотрел на слившуюся в долгом поцелуе пару, а потом повернулся и ушел.

Герцог не вернулся на виллу. Он прошел через сад к небольшой калитке, ведущей туда, где стояли экипажи гостей великого князя.

Слуги были удивлены, увидев хозяина. Обычно герцог задерживался за полночь, а иногда и до рассвета, – в Монте-Карло это было в порядке вещей.

Грум открыл дверцу, и герцог сел в экипаж.

– На яхту, – коротко приказал он.

Колеса застучали по извилистой дороге, круто спускавшейся к гавани.

Герцог откинулся на сиденье, радуясь, что никто в эту минуту не видит его лица, перекошенного от злости.

Те, кто слышал его в палате лордов, знали, что он не только умен, но умеет убедительно и вместе с тем жестко настоять на чем-то.