Зимний огонь - Лоуэлл Элизабет

– Господи помилуй!

Одной рукой он стал одергивать одеяло вниз.

Сара была настолько удивлена, что даже не догадалась остановить его.

– Сестра! – сквозь сон окликнул ее Коннер.

– Спи-спи! – успокоила его Сара. – Это просто Кейс брыкается.

– Может, мне подержать его, пока ты сменишь повязку?

Сара вопросительно посмотрела на Кейса.

– Ну и как? – почти беззвучно спросила она.

Глаза Кейса округлились. Внезапно он сообразил, что не было ни одного дюйма на его теле, которого Сара Коннер не видела бы.

Он был совершенно голый.

Румянец появился на его щеках, покрытых многодневной щетиной.

Он убрал руки с одеяла.

– Я справлюсь сама, Коннер, – бесстрастным тоном проговорила Сара. – Спи, тебе скоро менять Юта.

Брат издал какой-то чмокающий звук, перевернулся на другой бок и погрузился в сон, которого так жаждал его молодой организм.

– Мне нужно сделать набедренную повязку, – коротко попросил Кейс.

Не говоря ни слова, Сара встала, подошла к корзине в углу и извлекла оттуда рубашку Коннера, из которой он вырос. Рубашка предназначалась для лоскутного ковра, который Сара собиралась сшить. И если до того она будет использована для других целей, вреда это не принесет.

– Подойдет? – спросила Сара.

– Да.

Кейс протянул правую руку, намереваясь прикрыться рубашкой самостоятельно.

– Если ты станешь двигаться, – сказала Сара, – раны снова откроются. – Давай я сделаю все сама.

– Нет! – решительно перебил ее Кейс.

Одного взгляда на его лицо было достаточно для того, чтобы понять: настроен Кейс весьма решительно. Тем не менее Сара возразила:

– Не валяй дурака! Я вырастила Коннера. Я была замужем. Я выхаживала Юта, когда он был в гораздо более худшем состоянии, чем ты. Я не упаду в обморок при виде… при виде… твоих… то есть…

К собственному ужасу, Сара почувствовала, что краска заливает ей лицо. Она резко бросила рубашку Кейсу и отвернулась.

– Давай, делай как знаешь, – процедила она сквозь зубы. – Но если у тебя снова откроются раны, не плачь, что у тебя что-то болит.

– В тот день, когда я заплачу, солнце зайдет на востоке.

На этот счет у Сары сомнений не было. Кейс не относился к разряду людей, которые демонстрируют свои эмоции. «Какое суровое у него выражение лица», –. подумала она, перевязывая волосы кожаным ремешком.

– А как насчет смеха? – внезапно спросила она.

– Насчет чего?

– Ты смеяться умеешь?

– Смеяться?

– Да.

– Когда встречу что-нибудь смешное.

– Когда это было в последний раз? – не унималась Сара.

Он закряхтел от боли, когда приподнимал бедра, чтобы подоткнуть набедренную повязку.

– Так когда? – допытывалась Сара.

– Не могу припомнить. А что?

– А как насчет улыбки?

– Это что, допрос? – перешел в атаку Кейс. – Или ты думаешь, что я – Робин Добрый Малый и буду с дырками от пуль развлекать тебя?

Сара тихонько засмеялась.

– Робин Добрый Малый! – проговорила она. – Я не вспоминала о Шекспире уже целую вечность. А тебе нравится «Сон в летнюю ночь»?

– Когда-то нравился.

– А сейчас?

– Со времени начала войны «Гамлет» больше отвечает моему вкусу.

В тоне Кейса прозвучало нечто такое, от чего ее вдруг продрал мороз по коже.

– Месть, – догадалась Сара.

– Я готов, – сказал Кейс. – Теперь ты можешь делать с моей ногой все, что тебе заблагорассудится.

Когда Сара повернулась, Кейс опять лежал на спине. Она заметила, что он пытался завязать повязку на бедре, но не довел дело до конца. Очевидно, вся эта возня забрала у него последние силы. Лицо его было страшно бледным и резко контрастировало с черной бородой. На лбу выступили бусинки пота. Губы были настолько плотно сжаты, что рот превратился в тонкую вытянутую линию.

– Ты должен был позволить сделать это мне, – выговорила ему Сара. – Тебе силы нужны для выздоровления.

– Ты можешь менять, а можешь не менять повязку. Мне без разницы.

Голос вго был искажен болью. И Сара, опустившись на колени, стала говорить с ним так, словно перед ней находился ее братишка:

– Мы не смеемся, мы не плачем, мы не улыбаемся. Но у нас есть терпение, не правда ли?

Кейс нашел в себе силы бросить на нее сердитый взгляд. Однако возражать не стал, чему сам удивился.

Это, должно быть, от жара, мрачно подумал Кейс.

Однако он опасался, что причина заключалась вовсе не в жаре, а в пахнущем розами, остром на язык ангеле, который стоял на коленях рядом с его кроватью.