Любовь, только любовь - Бенцони Жюльетта

Он пожал плечами и показал на пикет солдат:

– Они знают. Этого хватит…

Ничего больше не говоря, она вышла и в окружении солдат поднялась по каменной винтовой лестнице, ступени которой были отполированы тысячами ног. Они очутились на круглой площадке со сводчатым потолком, отсюда отходило несколько галерей, запертых мощными решетками. Одна из решеток со скрипом открылась. Они вошли в коридор, который привел их к маленькой лестнице в десяток ступеней. Наверху находилась дубовая дверь, окованная железными полосами и с окошком. Когда дверь открылась, Катрин очутилась на пороге длинного и низкого зала, своды которого поддерживали четыре мощные колонны. В глубине, у стены, во всю ширину зала стоял длинный стол. За ним сидели пять человек. Еще один, сидевший отдельно за маленьким столиком, писал что-то при свете свечи. У стен, украшенных одним распятием, горели факелы.

Стражники вывели Катрин на середину зала, напротив стола, и бесстрастно окружили ее, приставив копья к ноге. Молодая женщина поняла, что ее привели в трибунал, но не могла не вздрогнуть, увидев среди судей Арно. Он сидел рядом с председательствующим, седым человеком лет шестидесяти с хмурым грубым лицом. Он был без оружия, одет в зеленый замшевый камзол без всяких украшений. На других судьях были надеты пурпурные мантии, отороченные мехом, это были люди зрелого возраста. Лица их, совершенно бесстрастные, носили на себе следы лишений. Арно встал. Его взгляд обратился к Катрин.

– Вы здесь находитесь перед лицом мессира Рауля де Гокура, губернатора этого города, и мессиров присяжных, чтобы ответить на обвинение в сговоре с врагом.

– С каким врагом? – мягко спросила Катрин. – Я ни разу ни словом не обмолвилась с англичанами…

Арно гневно ударил по столу кулаком:

– Не играйте словами! Люди Бургундии – наши враги, так же как и люди Суффолка, даже хуже! Ведь, в конце концов, английские захватчики исполняют свой долг завоевателей, а ваш хозяин губит свою собственную страну в угоду чужеземцам. Вот почему вы, подосланная им сюда с целью, которую мы хорошо понимаем, стоите сейчас перед трибуналом…

– Мессир, – остановила его Катрин, устало вздохнув, – мы знаем друг друга не со вчерашнего дня, и вам известно, что я родилась не бургундкой, что меня силой сделали ею. Почему же вы отказываете мне в свободе уйти от стороны, которая не могла иметь на меня права. Я пришла сюда, лишенная всего, проделав трудный путь, следы которого – на моих руках и ногах и…

Арно снова стукнул кулаком по столу. Но, отнюдь не испугавшись, Катрин вдруг поняла, что он специально разжигал свой гнев и стучал по столу, чтобы скрыть свою внутреннюю слабость.

– Замолчите! – закричал он. – Я лучше, чем кто-либо, знаю, что значат ваши сладкие речи. Я знаю ваш язык и умение убеждать…

Губернатор Орлеана кашлянул.

– Мессир де Монсальви, – проговорил он любезно, – боюсь, что вы поддаетесь чисто личным чувствам. Лучше будет, если вы позволите вести допрос мне. Когда мы узнаем у подсудимой все, что мы хотим знать, вы можете обвинять ее, в чем пожелаете. И прежде всего мы забыли дать арестованной защитника…

– С вашего позволения, господин губернатор, – мягко возразила ему Катрин, – мне не нужен защитник. Моих слов и доброй воли будет достаточно, чтобы убедить вас. Меня обвиняют здесь в преступлениях, которых я не совершала и не намеревалась совершать.

– Это еще надо установить. Но начнем, как положено. Отвечайте на мои вопросы. Вы действительно Катрин де Бразен, любовница и фаворитка герцога Филиппа?

Тон Гокура был серьезным, но не жестким. Катрин поняла, что этот человек не был ее врагом, и немного воспряла духом.

– Я Катрин де Бразен, вдова Главного казначея Бургундии, казненного за измену. И я отныне никто для его светлости Филиппа.

Услышав это, Арно усмехнулся, и ей пришлось сдержать себя, чтобы не вспылить. Она даже сумела не посмотреть в его сторону.

– Давно ли? – спросил он насмешливо.

Не сводя глаз с губернатора, она спокойно ответила:

– С тех пор как я узнала о предстоящей женитьбе герцога, все связи с ним были порваны. Я не подчинилась приказу, который обязывал меня вернуться ко двору. Поймите меня, мессир: вот уже пять месяцев, как умер наш ребенок. Он унес с собой то последнее, что связывало нас. Я уехала…

– Чтобы прибыть сюда? – спросил Гокур. – Странный выбор!.. И это тем более странно для такой богатой и могущественной женщины, как вы.