Черный Лев - Деверо Джуд

К вечеру она без сил валилась в постель, как и хотела Мелита, но перед сном ее всегда посещали сладостные видения. Она вспоминала даже те детали, которые совсем не волновали ее, когда они были вместе. Лайонин часто думала о его графстве, о дворе короля Эдуарда, где Ранулфу придется постоянно бывать. Почему он женится на ней?

Она окончательно запуталась и по мере приближения заветного дня начала вздрагивать от малейшего шума и плакать по всякому поводу. Истории Гресси об ужасах, творимых Черным Львом, тоже не улучшали ее настроения.

Джеффри устало поморщился. Если его сумасшедший брат снова начнет бредить о красоте леди Лайонин, он вынет кинжал и преспокойно воткнет Ранулфу между ребер. Они скакали без остановки, чтобы добраться до Лондона за одну ночь, и Джеффри мечтал о мягкой постели и приветливой служаночке, которая его согреет.

Ранулф терпеть не мог Лондон с его открытыми сточными канавами по обочинам улиц и грязными свиньями, рыщущими в поисках помоев. Улицы были узкими, а дома стояли так тесно, что глотнуть свежего воздуха не представлялось возможным. Правда, гостиница, где они остановились на ночь, была довольно чистой.

Ранулф отправился в квартал ювелиров и долго высматривал необходимую ему вывеску. Только трое «черных стражей» сопровождали его. Остальные четверо охраняли Джеффри, отказавшегося в такую рань покидать постель и пухленькую служанку.

Ранулф вошел в тесную, маленькую лавчонку. Его приветствовал тощий смуглый коротышка.

– Я хотел бы приобрести свадебный подарок и желаю, чтобы изделие было прекрасной работы.

– У меня все изделия великолепные. Что бы вы предпочли?

Мужчины смотрели друг на друга не улыбаясь, но вполне понимая, о чем идет речь.

– Я закажу вам пояс. Особенный пояс. Из чистого золота. Изобразите львов, вернее, льва и его львицу, в сценах охоты, отдыха и… – Ранулф осекся, неожиданно смутившись.

– Понимаю. Какие цвета?

– Лев должен быть из черной эмали и с золотым глазом, в середину которого вставлена черная жемчужина. Львица… – Ранулф зажмурился, наслаждаясь воспоминаниями. – Львица золотисто-рыжая, как настоящая, а в глазу сверкают изумруды. Пояс должен состоять из звеньев не длиннее сустава моего указательного и не шире большого пальца. На каждом звене изобразите отдельную сцену. Можете вы выполнить столь тонкую работу?

– Смогу, если мне хорошо заплатят…

– Сколько пожелаете, – сухо бросил Ранулф.

– Какого размера талия леди? Сколько звеньев? Ранулф озадаченно нахмурился, но все же сцепил большие и средние пальцы, образуя круг.

– Я могу обхватить ее талию четырьмя пальцами. Ювелир, мысленно подсчитав количество звеньев, кивнул:

– Пятнадцать. А теперь пряжка. Из чего ее делать?

– Черный жемчуг и изумруды, – не задумываясь ответил Ранулф.

Они договорились о цене и сроках, и Ранулф, довольный, вернулся в гостиницу. Джеффри провел день в безделье и теперь был готов к отъезду. Распростившись с братом, он возвращался к обязанностям оруженосца при сэре Томпкине.

Два дня изматывающей езды понадобилось, чтобы добраться до Мальвуазена, и Ранулф, как всегда, поразился гладким серым каменным стенам, выросшим перед ним. Отряд въехал через западные ворота во внешний двор под радостные крики и приветствия обитателей замка. Спешившись, всадники вошли в лабиринт, защищавший закрытый внутренний двор, где жили управитель, главный сокольничий, старший конюший и первый повар с семьями. «Черные стражи» направились в свои жилища, а Ранулф зашагал в Блэк-Холл.

Все то время, что граф пробыл в Мальвуазене, шел дождь, и хотя он успел рассудить множество споров, зачастую людям просто не хотелось тащиться в замок по непролазной грязи. Да и он почти никуда не выходил. Несколько раз он навещал своих людей. Они были довольны и счастливы, у каждого была женщина. Он не мог найти себе места, а беспрерывный шум дождя усиливал беспокойство.

Ранулф сидел у огня с очередной чашей крепкого вина в руках. Было уже поздно, в доме все спали. Он пытался вспомнить два дня, проведенные в Лоренкорте, но перед глазами все расплывалось. Слишком долго у него не было причин для смеха, много лет его преследовали последние слова умирающей женщины. Вспышка молнии на миг озарила комнату.

Той ночью тоже лил дождь. Она, женщина, которую он называл женой, пришла поздно, волоча за собой дочь, трехлетнюю Ли, чьи короткие ножонки не поспевали за материнским шагом.