Песня огня - Коултер Кэтрин

— Если девушка приятная, я на ней женюсь. Бланш уцепилась за эту его реплику, будто от этого зависела ее жизнь.

— Так вы ее не знаете, Грэлэм? Вы никогда ее не видели?

— Нет. Я ничего о ней не знаю, кроме того, что она богатая наследница, — пожал плечами Грэлэм. — Если она сумеет родить мне сыновей, думаю, больше я ничего от нее не потребую. Ее отец заинтересован во мне. Он хочет, чтобы я стал его зятем из-за моей дружбы с королем и герцогом Корнуоллским.

Мысли Бланш лихорадочно заметались. Конечно, еще не все потеряно! Грэлэм не очень-то интересуется этой Джоанной. Ведь он даже не видел ее. Значит, у нее, Бланш, есть время.

— Милорд, — произнесла она, скромно потупившись, и голос ее прозвучал застенчиво и нежно, — весьма вероятно, что леди Джоанна, будучи столь юной девушкой, и понятия не имеет о том, как управлять замком Вулфтон и вести в нем хозяйство. Если вам будет угодно, я сочту за… честь помочь (на этом слове она сделала паузу, так как чуть им не подавилась)… помочь ей получить необходимый опыт и знания.

Грэлэм одарил молодую женщину небрежной улыбкой, решив про себя, что леди Бланш — нежное и обаятельное создание.

— Благодарю, — только и сказал он.

При этом рыцарь размышлял о том, умеет ли она сама вести хозяйство. С тех пор как Бланш здесь поселилась, едва ли в Вулфтоне произошли значительные перемены, а ведь он дал ей полную свободу действий. Правда, припомнил Грэлэм, не желая быть несправедливым, еда стала немного получше.

Бланш вернулась в свою маленькую комнатку и тихонько притворила за собой дверь. Потом изо всей силы ударила кулаком по стене. Как случилось, бушевала она, как случилось, что лорд Вулфтон позволил втянуть себя в такую историю, готовится вступить в брак, но не с ней! Когда ее гнев немного поутих, Бланш решила, что вела себя слишком скромно. Она была слишком застенчивой и не поощряла его, как следовало бы, — вот почему он смотрел на нее только как на дополнение к своему хозяйству, а не как на желанную женщину. Черт бы его побрал! Ее происхождение еще получше, чем у Джоанны де Морлэ! А то, что она не была богатой наследницей, как Джоанна, ненадолго удержалось у нее в голове. Этого верзилу следовало заставить понять, что настоящей женой ему будет она, Бланш, что она единственная, кто пригоден для него. Но он ведь говорил о том, что ему нужны сыновья, и на мгновение это ее усмирило.

Бланш подошла к маленькому оконцу, отодвинула деревянный ставень и сразу увидела Грэлэма, который, обнажившись до пояса, готовился состязаться в борьбе со своими людьми. Пот блестел у него на спине, сильные мышцы напряглись. О да, подумала Бланш, уж он-то сумеет кое-чему научить эту Джоанну! Пальцы ее неосознанно вцепились в подоконник, будто она представила, как они впиваются в тело Грэлэма.

— Будь ты проклят, милорд! — произнесла женщина хриплым шепотом.

Много позже Бланш, лежа в своей узкой постели одна, думала о своем сыне. Она пошлет письмо кузену и велит ему прислать Эвиана в Вулфтон. Когда Грэлэм увидит ее сына, он, возможно, забудет свое желание иметь собственного наследника.

И тут Бланш осознала, что по-прежнему надеется заполучить Грэлэма в мужья. «Я буду его женой, — тихонько поклялась она себе, — и если он потребует, чтобы я родила ему сына, я это сделаю». Ей была ненавистна мысль о деторождении и связанной с ним боли. На мгновение где-то в мозгу вспыхнул яростный протест против женского жребия, против этой полной женской беспомощности. «Прекрати, Бланш, — попыталась она обуздать себя. — Ты еще не одержала победы. Но одержишь непременно, ты должна это сделать. На чаше весов лежит будущее твоего сына и твое собственное. Эта чаша перевесит». И она заснула, успокоенная.

На следующее утро Бланш пришлось препираться со слугами, особенно с этой дерзкой Нэн. Но, похоже, они догадывались, что она станет в будущем госпожой в Вулфтоне, и потому нехотя, ворча повиновались ей. Зато Бланш вся затряслась от ярости, когда Нэн, эта маленькая несносная потаскушка, сказала язвительно:

— Если вы хотите новое платье, миссис, вам лучше попросить об этом его лордство. Вероятно, он накупит нарядов своей молодой жене, но не старой свояченице, всего лишь бедной родственнице…

И голосок ее звучал как острые капли дождя, падающие на камень.

— Ты, маленькая сучка! — завизжала Бланш; голос ее сорвался. Она ненавидела и Нэн, и себя за то, что в словах этой бабенки была правда. Бланш потянулась к длинной косе Нэн, теперь всегда чистой, потому что она еженедельно принимала ванну, но Нэн оказалась проворнее и выскользнула из комнаты, громко хохоча.