Магия Парижа - Картленд Барбара

— Боюсь, особо нечего рассказывать, — осторожно начала Ева. — Мои родители… умерли.

«Это, во всяком случае, правда», — подумала она.

— Простите! Вам, наверное, очень тяжело быть одной.

— Я скучаю по ним… очень скучаю!

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, вы не совсем француженка?

— Нет, моя мать была англичанкой.

— Вот как? И какой была ее фамилия?

Ева уже думала об этом и, поскольку не желала лгать больше, чем нужно, ответила:

— Хил л. Ее девичья фамилия была Хил л.

— В Англии полным-полно Хиллов, — заметил герцог. — Это очень распространенная фамилия. А где жил ваш дед?

— В… в Глостершире.

— Вы бывали в Англии?

— Да.

— И она понравилась вам так же, как Франция?

— Я люблю обе страны, — ответила Ева. — Ив конце концов, их разделяет только пролив.

Герцог улыбнулся:

— Хорошо сказано, но все же он их разделяет. А мне просто хочется знать, мисс Венард, — или мне следует называть вас Ева, раз вы собираетесь стать моей невесткой? — будете ли вы довольны, живя в Англии.

— Я этого очень хочу! — попыталась защититься Ева.

— Надеюсь, Чарльз уже предупредил вас, что жить вам придется в несколько стесненных обстоятельствах, если, конечно, у вас нет собственных денег?

Девушка почувствовала, что теряет почву под ногами.

Испугавшись того, что ей придется сказать дальше, Ева встала.

— Прошу простить меня, ваша светлость, — быстро заговорила она, — но я должна найти нашу хозяйку. Она обещала показать мне… парадные залы, и будет невежливо заставлять ее слишком долго ждать…

Не дожидаясь, когда герцог ответит, Ева сделала реверанс и бросилась к двери.

Даже если бы он окликнул ее, девушка бы его не услышала.

Оказавшись в коридоре, Ева побежала к холлу, а потом вверх по лестнице на второй этаж.

Только захлопнув за собой дверь спальни, которую ей предоставили, девушка почувствовала себя в безопасности.

«Он пугает меня! — пожаловалась себе Ева. — Хорошо хоть, я не влюблена в лорда Чарльза, потому что его брат явно намерен тем или иным способом расстроить нашу» помолвку «.

Она села на скамеечку перед туалетным столиком.

» Возможно, если бы герцог знал, кто я на самом деле, он не отнесся бы ко мне так враждебно, — рассуждала девушка, глядя на свое отражение. — Он думает, я недостаточно хороша для его драгоценного братца — и папа счел бы это оскорблением!«

Глава 5

После веселого и шумного ужина граф спросил:

— Ну что, джентльмены, не желаете ли сыграть в карты?

Его сыновья и лорд Чарльз дружно подтвердили, что желают.

— Раз вы с мадемуазель Бенард покидаете нас рано утром, — обратился граф к англичанину, — то мы с вашей невестой сходим в портретную галерею. Она не может уехать, не посмотрев на моих предков.

Младшие Шабрилены засмеялись и стали подтрунивать над отцом, а Ева сказала:

— Знаете, я хочу посмотреть на все в вашем замке. Я никогда в жизни не видела более очаровательного места.

— Бот видите, есть человек, который разделяет мою одержимость! — заявил граф Пьеру, на что тот ответил:

— Мы все гордимся замком, как и ты, папа, но мы не говорим об этом так много!

— Иди играй в карты, нахальный мальчишка! — приструнил его отец.

Граф вывел Еву из салона, и они отправились туда, где размещалась длинная галерея, так же красиво оформленная, как все гостиные, залы и столовая.

Портреты начинались с первых предков графа и оканчивались современным Tableau de Genre . Это были портреты его самого, его жены и его детей.

Многие из имен оказались знакомы девушке.

Графы де Шабрилен были прославленными государственными деятелями, придворными и генералами и стали ее героями еще тогда, когда она была маленькой девочкой.

Ева внимательно слушала все, что рассказывал ей дядя.

Они медленно переходили от портрета к портрету, когда сердце девушки вдруг бешено забилось, и она поняла, что смотрит на лицо своей матери.

На портрете Лизетте было семнадцать.

Еще до того, как граф сказал это, Ева догадалась, что портрет написан сразу после ее официальной помолвки с тем французом.

Девушка смотрела на мать и видела свои собственные глаза, свой собственный нос и свои собственные губы.

Главное отличие заключалось в том, что волосы ее матери были темными и ее кожа не имела той бело-розовой прозрачности, которая свойственна англичанкам.

Этот портрет так много значил для Евы, что девушка даже забыла о графе. Она стояла, не в силах оторвать глаз от полотна, и ей казалось, что мать разговаривает с ней.