Любовь, только любовь - Бенцони Жюльетта

– Для чего же затеян этот суд? – надменно спросил Ла Гир.

– Для того чтобы опорочить короля Франции, доказав, что он добыл себе корону с помощью еретички, и удовлетворить ненависть англичан, послав Жанну на костер, – спокойно ответил брат Этьенн.

Молчание последовало за этими страшными словами, которые эхом отозвались в голове и сердце сообщников. Наконец Арно вздохнул:

– Ладно, хватит. Пусть Катрин послушает, что вы нам предлагаете…

– Ну, так! У меня есть родственник в Руане. Человек весьма непростой, мой кузен по имени Жан Сон. Он – старший каменщик… и смотритель Руанского замка. Они с женой – люди достойные, весьма богатые… и пользуются симпатией англичан, с которыми их связывают неплохие деловые отношения и кое-что еще.

– Они что же, дружат с англичанами? – поразилась Катрин.

– Ну да! – невозмутимо подтвердил брат Этьенн. – Я ведь сказал вам, что мой кузен пользуется симпатией англичан, но при этом умолчал о его собственных симпатиях. А между тем в глубине души он – верный подданный французского короля, как, впрочем, и все в этом несчастном Руане. Его связи могут быть для нас крайне полезны, к тому же его жена Николь служит кастеляншей у молодого короля и герцогини Бэдфордской, которая сейчас в Руане. Госпожа Николь – дама сварливая… но именно она сообщила герцогине, что охранники попытались изнасиловать Жанну, и те были заменены на других, получивших строгие инструкции. Мой кузен охотно примет у себя одного-двух родственников, убежавших, скажем, из Лувье. Мне лично по душе какая-нибудь скромная чета – каменщик с женой, к примеру.

Он переводил свой взгляд с Арно на Катрин, и все было ясно, но при слове «чета» щеки молодой женщины зарделись.

Арно стоял молча, в то время как Ла Гир мучительно размышлял, сморщившись и потирая подбородок.

– Хорошо придумано! – одобрил он наконец. – Мы пошлем туда сразу двоих!

– Троих, если уж на то пошло, – возразил брат Этьенн. – Не думайте, что я останусь здесь! Я пришел сюда только рассказать вам, как обстоят дела, и вместе обсудить, что можно предпринять. Стоило мне узнать, что мадам де Бразен здесь, как мне мгновенно пришел в голову этот план.

Ла Гир повернулся к Арно, который все еще не произнес ни слова, и звучно хлопнул его по плечу.

– Ну, что ты на это скажешь? Согласен ли ты превратиться в каменщика и, что гораздо труднее, в мужа, пусть и не настоящего?

– Согласен, – коротко ответил капитан, не отрывая взгляда от Катрин.

– Полагаю, у мадам Катрин тоже нет возражений. Вот и хорошо. Завтра же трогайтесь в путь. И да помогут вам Господь и Святая Дева.

Ла Гир не ошибся: у Катрин отнюдь не было возражений. Напротив, она чуть с ума не сошла от радости. Стать на некоторое время женой Арно, пусть даже и мнимой, – о таком счастье она и не смела мечтать. А вдруг эта опасная затея приведет к более близким отношениям между ними? Быть может, оставшись с ним наедине, она вновь сумеет разжечь в нем ту искру плотской страсти, перед которой он уже дважды не устоял? И, желая скрыть свою радость, она спросила:

– А что с мессиром Сентрайлем?

Арно раздраженно пожал плечами.

– Ему попался какой-то ясновидящий, некий пастух из Жеводана по имени Гийом. Он занимается пророчествами и всем говорит, что послан Господом. Сентрайль от него в восторге и повсюду таскает за собой, веря, что тот поможет ему вызволить Деву. Он собирался присоединиться к нам позже… но я в это не верю.

– Отчего же?

– Оттого, что надо быть совсем слепым, чтобы не видеть, что этот пастух – такой же самозванец, как и ларошельская дева, которой Жанна когда-то посоветовала «выйти замуж и рожать детей». Остается думать, что Сентрайль сошел с ума, – заключил он высокомерно.

Однажды в конце марта, около трех часов пополудни, жалкая группа странников вошла в Руан через ворота Гран-Пон. Это были мужчина, женщина и монах, такие пыльные и грязные, что английские стрелки, стоявшие на воротах, с презрением едва взглянули на них. Занятые игрой в кости, они и не подумали осмотреть узел, который тащил на спине мужчина и в котором, похоже, были сложены все пожитки семьи. У монаха же и вовсе ничего не было, кроме рваной рясы да самшитовых четок. Знай они, какие сокровища таились в складках засаленного платья женщины и в четках, что висели на поясе у монаха, они бы, несомненно, поступили по-другому.

Трудно было узнать Арно в небритом человеке, одетом в замызганный балахон и в широченные штаны, которые закручивались вокруг его сильных ног кавалериста; на голову он нахлобучил бесформенный колпак и сильно ссутулился, чтобы казаться ниже. Под стать ему была Катрин в своем синем выцветшем платье и коричневой дырявой накидке. Ее чудесные волосы были упрятаны под чепец, который давно уже нельзя было назвать белым.