Искушение - Деверо Джуд

Джеймс был шокирован.

– Она не...

– Ах, значит, только у вас?

Джеймс сел и уставился на нее.

– Ну и хладнокровная же вы! – буркнул он, глядя на нее в раздумье.

– Потому что я представляю, что она пережила, и понимаю, почему она занимается тем, чем занимается. Еще фасоли?

Она поставила миску и посмотрела на него.

– Разве не лучше взять этот грешок из деревни?

Рот Джеймса превратился в ниточку.

– Но я не хочу этот «грешок», как вы ее называете, брать из деревни к себе домой! Я хочу продолжать грешить, как раньше.

– Это ваше личное мнение или мнение всех деревенских, включая женщин?

– Женщин не спрашивают, – быстро ответил Джеймс, – по крайней мере, об этом.

– Но ведь дела сердечные – как раз самые женские. А может, вы хотите, чтобы все узнали об увольнении Грейс? Вы с удовольствием ложились с ней в постель, но на кухню впустить не смогли!

– А может, вы хотите, чтобы я отправил вас обратно к дяде, приколов вам на грудь записку «Спасибо, не надо»?

– Может, и так! Но тогда больше не будет этой еды, опять вернутся крысы, и никто вам на гору не принесет больше пирогов с мясом, и...

Джеймс откинулся на стуле, и Темпе-ране поняла, что победила. Он разрешит Грейс остаться.

– Как же мне тогда быть с моими... потребностями? – тихо спросил он.

– А вы женитесь, – сладко ответила Темперанс. – На Грейс. Очень милая женщина.

– Вы начинаете разговаривать, как мой дядя. Почему вас так волнует моя женитьба?

– Какая же женщина равнодушна к свадьбе? – быстро ответила она. – Когда я услышала историю этой бедняжки, у меня чуть сердце не разорвалось. Послушали бы вы, через что она прошла, сначала маленькая сирота, затем безумная любовь к...

Она замолчала, потому что Джеймс поднялся и вышел. Темперанс улыбнулась. Много лет назад она рассказала одному человеку, почему его любовница стала проституткой, и это так растрогало его, что он не мог больше спать с ней.

Однако эта история кончилась плохо. На следующий день его бывшая любовница кричала Темперанс, чтобы та не лезла не в свое дело и спасала только тех, кто в этом нуждается. Ведь ей теперь придется искать другого богатого джентльмена, чтобы он заботился о ней. После этой истории Темперанс уяснила, что нужно помогать лишь тем, кому нужна помощь.

К счастью, Грейс, которая взялась за кухню так, словно там родилась, нуждалась в ней.

Глава десятая

– Преподобный отец! – сказала Темперанс с улыбкой, открывая на властный стук в дверь. – Как мило с вашей стороны, что вы заглянули к нам...

Низенький человек, фигурой напоминавший бычка, оттолкнул ее и вошел в прихожую. Если бы не ряса священника, Темперанс никогда бы не подумала, что он духовного сана. Он больше походил на человека, который в Нью-Йорке привозил ей лед.

– Вам не удастся принести с собой из города разврат в деревню Маккэрнов! – сказал человек, в упор глядя на Темперанс так, что ей захотелось залепить ему пощечину.

Не в первый раз она сталкивалась с мужчиной, который, прикрываясь церковной атрибутикой, пытался добиться от нее того, чего хочет. Темперанс понимала, что он пришел за Грейс, и собиралась защищать свою новую подругу до последней капли крови.

Мужчина поднял руку и указал на черный вход.

– В этот дом вы принесли разврат. У вас...

Темперанс все еще улыбалась, но ее улыбка была обжигающе холодной.

– Вы имеете в виду Грейс?

– Да, вы должны молить о прощении!

– Она сама за себя может помолиться, и здесь ей гораздо лучше, чем там, откуда она пришла.

При этих словах он посмотрел на нее так, будто она сошла с ума.

– Грейс, вдова Гэви? – наконец спросил он.

До Темперанс дошло, что так звали мужа Грейс.

– А мы разве разговариваем не о Грейс? О ней и о Джеймсе Маккэрне.

– Я ничего не знаю о Грейс и Джеймсе Маккэрне! – ответил он, поджав губы.

Ты еще спрячь голову в песок! – подумала Темперанс.

– Это все вы! Вы не посещаете службу! Ваши юбки неприлично короткие! Женщины в нашей деревне уже начинают подражать вам. Скоро у нас будут...

– Женщины, которые водят машины! Курят! Зарабатывают деньги! Женщины, которые говорят то, что думают!

Она оказалась почти нос к носу со священником. Его маленькие глазки горели от ярости, и она так близко стояла к нему, что видела, как у него в носу от глубоких, яростных вдохов шевелились ворсинки. Какая у него тяжелая челюсть...

– Вы еще пожалеете о том, что разговаривали со мной в таком тоне! – сказал он, развернулся и ушел.