Креольская невеста - Мартин Дебора

– Сомневаюсь. Не думаю, чтобы ее болезнь носила физический характер. Это скорее имеет отношение к ее душевному состоянию.

– К какому такому душевному состоянию?

До Юджинии донесся легкий шорох ткани: муж раздевался.

– Я думаю, эта болезнь вызвана ее предстоящей помолвкой с месье Мишелем.

Огаст презрительно фыркнул:

– С чего бы это? Такой видный жених! Он оказал ей большую честь, удостоив своим вниманием. Ведь кроткий нрав – единственное достоинство нашей дочери.

Юджиния обернулась к мужу. Он разделся до панталон. У Огаста, конечно, были свои недостатки, но фигура у него была отменная.

– Разумеется, месье Мишель завидный жених, но лишь благодаря своему состоянию. Неужели нам так уж нужно его богатство?

Огаст нахмурил густые седые брови и метнул на жену суровый взгляд:

– А кто сказал, что нам нужно его богатство? Я поощряю его ухаживания не из-за этого. Просто мне кажется, что Дезире навряд ли найдет себе другого жениха. А она заслуживает такого мужа, с которым могла бы ни в чем себе не отказывать.

– Да, это так. – Юджиния продолжала расчесывать волосы. Руки ее тряслись – нужно собраться с духом и высказаться до конца. – Однако не уверена, что Дезире ни в чем не будет себе отказывать, живя с месье Мишелем. Он, безусловно, богат, но, знаешь, я всегда думала, что он был косвенным образом виновен в смерти своей бедной жены.

– Что ты имеешь в виду? – Огаст поднялся с кровати и принялся расхаживать по комнате. Теперь в его голосе звучало нескрываемое раздражение. – Она умерла при родах. Милая моя, женщины очень часто умирают при родах. Печально, но факт. Навряд ли в этом стоит винить Месье Мишеля.

То, что Огаст как бы между прочим произнес фразу: Женщины очень часто умирают при родах, – разозлило Юджинию и придало ей храбрости.

– Да, это так. Но известно ли тебе, что это была ее далеко не первая беременность? Известно ли тебе, что у Октавии Мишель случилось два выкидыша? И после первого выкидыша доктор предупредил месье Мишели, что ей больше нельзя рожать, но месье Мишелю хотелось, чтобы жена во что бы то ни стало подарила ему наследника. Он стал причиной ее смерти!

– Юджиния, – произнес Огаст снисходительным тоном. Господи, как же она ненавидела этот его тон! – Юджиния, дорогая, где ты наслушалась этих сплетен? Кто вбил в твою прелестную головку такую нелепицу?

– Это не сплетни. Мне все рассказала жена доктора.

Услышав, что информация получена из надежного источника, Огаст нахмурился.

– Да в конце концов, какое это имеет значение? Месье Мишель повел себя так, как повел бы себя любой другой мужчина. А что ему оставалось? Воздерживаться от близости с супругой? Бросить мечтать о наследнике?

Огаст ни словом не обмолвился о разводе. Ни один креол не мог развестись, даже если на то имелись веские основания.

Юджиния поднялась со стула, на котором сидела перед камином, и повернулась к мужу:

– Да, именно это ему и следовало сделать. Если бы он действительно любил свою жену, он бы воздерживался от супружеской близости, памятуя, что это может иметь катастрофические последствия.

Огаст был шокирован.

– А как же… мужские порывы? Их он тоже, по-твоему, должен был душить в себе?

– Да. – Юджиния упрямо вскинула подбородок. – А если ему не под силу терпеть, то обратил бы свои порывы к любовнице.

– Нет, ты какую-то чушь несешь. – Огаст подошел к жене и ласково погладил ее по волосам. – А если бы мне доктор такое сказал, то что же мне теперь – поверить на слово этому шарлатану и не прикасаться к тебе больше?

Юджиния посмотрела мужу в лицо: да как он вообще может говорить такое?

– Да. Если бы ты меня любил, ты бы научился сдерживать свои желания.

Неожиданный ответ жены привел Огаста в недоумение, которое вскоре сменилось яростью.

– Просто не верится! – Он выругался и принялся нервно расхаживать взад-вперед по комнате. – Надеюсь, врач мне никогда этого не скажет, а даже если и скажет, не надейся, женушка, что я стану сдерживать свои желания. Если такое случится, я просто заведу себе любовницу.

Юджиния понимала, что эти слова продиктованы порывом гнева, но все равно ей было больно и обидно.

– Ну что ж, каждому свое, – снисходительным тоном произнесла она, но к этому видимому снисхождению была подмешана немалая доля презрения.

Услышав эту фразу, Огаст замер, затем обернулся к жене и сказал:

– Не надо, Юджиния, не сердись, я же это так, в сердцах. – Взгляд его выражал отчаяние. – Ты ведь знаешь, я тебя и пальцем не трону. И почему только тебя так разволновала покойная супруга месье Мишеля, ума не приложу!