Слёзы Марии-Антуанетты - Бенцони Жюльетта

— Не беспокойтесь, витрины очень прочные, и стекла затянуты дополнительной стальной сеткой. Больше всего меня огорчает такой наплыв публики: несчастные билетерши «на контроле» не в силах справиться со всеми желающими попасть на выставку.

Должно быть, какой-то ловкач ухитрился подделать приглашения…

— С голубым тиснением монограммы Марии-Антуанетты и золотыми французскими лилиями? — вскричала мадам де Ла Бегасьер. — Это стоило бы ему бешеных денег…

— Не сомневайтесь, он продал поддельные приглашения еще дороже! Билеты просто рвали из рук. Вы же знаете, что украшения королевы возвращаются в ее любимый Трианон впервые с 1867 года, когда императрица Евгения^[10] устроила сходный прием по случаю Всемирной выставки в Париже. Но размах тогда был совсем не тот, что теперь!

Кто бы сомневался! Императрице действительно удалось вернуть на прежнее место несколько предметов мебели, в том числе изумительное бюро с подписью Ризенера^[11], и собрать некоторые вещи, имеющие отношение к памяти о королеве. Но в этот раз за организацию выставки взялся в высшей степени представительный — версальский и международный — Организационный комитет, почетными председателями которого стали Джон Д. Рокфеллер, семь лет назад уже пожертвовавший крупную сумму на спасение версальских дворцов, и княгиня Бурбон-Пармская. Они совершили настоящий подвиг, убедив многих владельцев предоставить для экспозиции личные украшения Марии-Антуанетты. Среди этих коллекционеров были Альдо Морозини и его тесть Мориц Кледерман, чрезвычайно богатый банкир из Цюриха. Оба хотели доставить удовольствие бабушке Лизы, графине фон Адлерштайн, входившей в число почетных членов комитета, а Морозини — еще и своему другу Жилю Вобрену, владельцу антикварного магазина на Вандомской площади, специалисту по французскому XVIII веку и неутомимому собирателю всего, что имело отношение к Версальскому дворцу.

Вобрен, можно сказать, оторвал от сердца столик для игры в триктрак^[12] с драгоценным «маркетри»^[13]: это была одна из ценнейших вещей в его коллекции, но он не сумел устоять перед обольстительной улыбкой прекрасной Леоноры, роскошной итальянки, вышедшей замуж за лорда Кроуфорда. Этот уже пожилой шотландец был неслыханно богат и почти столь же загадочен, о нем знали только то, что в его семье издавна царит подлинный культ Марии-Антуанетты, а сам он владеет многими вещами, которые некогда принадлежали королеве-мученице. Он ежегодно проводил несколько месяцев в Версале и стал инициатором выставки «Магия королевы», а также одним из самых активных членов комитета, в котором по настоянию его жены получил место и Жиль Вобрен.

Новая страсть друга забавляла Альдо. Закоренелый холостяк, Жиль регулярно становился жертвой своей любви с первого взгляда. Эти вспышки были неистовыми, но недолгими: Леонора стала третьей за неполные два года пассией Вобрена, сменив изумительную американку Полину Белмонт, к которой сам Альдо в свое время почувствовал «слабость», и цыганскую танцовщицу из балета «Шахерезада». Возможно, подобная ветреность имела простое объяснение: два первых увлечения антиквара остались безответными, хотя он был готов даже жениться, а вот прекрасная Леонора, по всей видимости, оказалась более доступной. Уловив на лице своего друга притворно скромное выражение и выслушав его полупризнания, Альдо пришел к убеждению, что роман уже разгорелся.

Как бы там ни было, желая угодить своей красотке, Вобрен начал так «обрабатывать» Морозини, что тот согласился отдать на выставку пару подвесок из алмазов розоватого оттенка — одну из лучших вещей своей коллекции. Собственно, с такой же просьбой к нему обратилась и старая графиня, поддержанная Лизой, поэтому он сопротивлялся только для вида — чтобы оценить силу чувств Вобрена. Сейчас эти восхитительные украшения занимали центральное место в одной из витрин, рядом с парой браслетов, принадлежавших Морицу Кледерману, жемчужным ожерельем и одной сережкой — великолепной «слезой», подвешенной к алмазу поразительной чистоты. Под всеми этими драгоценностями были указаны только номера, отсылавшие к роскошному каталогу. Но и там владельцы обозначались инициалами: леди Х.Х. — ожерелье, князь А.М. — подвески, месье М.К. — браслеты, мадемуазель К.О. — «слеза». И так далее… Менее значительные украшения, такие, как перстни, запонки, заколки, были разложены вокруг главных экспонатов. Дополняли ансамбль два застекленных шкафа. В одном были представлены небольшие ценные вещицы: вазочки для сладостей, табакерки, гребни, флаконы, веера, — почти все инкрустированные драгоценными камнями, с вензелем королевы. Любопытно, что центральное место второго шкафа было отведено тому знаменитому ожерелью, которым королева никогда не владела, хотя само название оказалось навеки связанным с ее именем… В шкафу можно было увидеть великолепную копию драгоценности, подаренной Людовиком XV своей любовнице мадам Дюбарри. Экспонат удачно дополняли два других изумительных украшения: диадема леди Крейвен и ожерелье герцогини Сазерленд, в которые были вставлены алмазы, вырванные из алчных рук графини де Ламот^[14]. Эти драгоценности совершили путешествие во Францию под бдительной охраной Скотланд-Ярда, на смену которому пришла Сюрте^[15].