Новобрачная - Бенцони Жюльетта

– Вы подсказали что-нибудь президенту в связи с этим?

– Конечно. Покончить раз и навсегда с этим делом, реабилитировав Дрейфуса и вернув его в армию… и затем положить Золя в Пантеон. Его место там.

– А что он ответил?

– Что это хорошая мысль, и он об этом подумает.

– Пожелаем ему поскорее прийти к решению! А вы не думаете, месье, – добавил Дербле с неожиданной улыбкой, возникшей на его бесстрастном ладе, – что мы должны были бы подумать немного о мадемуазель Мелани? Она, наверное, очень скучает с нами?

– Ну что вы! Она уже в таком возрасте, что ей надо интересоваться делами своей страны. Особенно, когда носишь фамилию Депре-Мартель.

– Вы, конечно, правы, дедушка, и я нахожу этот разговор очень интересным, но я все же признаюсь, что мне трудно уследить за ним, потому, что мне все это кажется страшным. Я думало, что… я предпочитаю, чтоб вы говорили о море.

– Все в свое время! Прости меня, но сегодня я не очень много уделил тебе времени. Обещаю, что впредь наши обеды будут приятнее. Если в следующий четверг будет хорошая погода, я повезу тебя обедать в Шиверни к моему другу Клоду Моне. Это волшебное место, и не знаешь, чем там больше восхищаться: его живописью или его садом.

– И тем, и другим, потому что одно неразрывно связано с другим. Это замечательно, и я признаюсь, что полностью покорен этим мастером… – поддержал его молодой человек.

Ободренный таким образом, дед тотчас принялся неимоверно расхваливать Моне, о котором Мелани слышала впервые. Он говорил и говорил, не отступая от этой темы. Это продолжалось так долго, что у его внучки закралась мысль, не специально ли он так много об этом говорит, чтобы избежать разговора на более обычные темы. Впрочем, присутствие Дербле усиливало это впечатление. Дед теперь вел разговор на темы, совершенно не связанные с его ссорой с невесткой, а именно об этом Мелани и хотела бы послушать…

Обед подходил к концу, и дед вдруг очень заторопился. Поспешно съели десерт и выпили кофе. Дербле лишили сигары, Мелани же осталась несколько разочарованной. Дед не заметил, что у нее новая прическа: вместо туго заплетенной косы волосы Мелани мягкой прядью обрамляли лоб и ниспадали на шею в виде длинных и блестящих локонов, на которые Леони потратила уйму времени, пока накручивала их на маленькие самшитовые палочки…

Она задавала себе вопрос, который тревожил ее и настраивал на грустный лад: станет ли дед опять таким же чудесным товарищем, каким он ей открылся во время их путешествия на Корнуолл. Дед, который сейчас сидел перед ней, был неприятно похож на того прежнего «дорогого дедушку», а ей больше нравился тот, что был одет в пуловер и большую голубую куртку, а не этот в пристежном воротничке и с роскошным шелковым галстуком с серо-жемчужными крапинками и в черном пиджаке, сшитом очень хорошим мастером.

Дед поцеловал внучку в лоб и слегка потрепал дружески по щеке. Мелани спустилась по широкой лестнице с бронзовыми торшерами вместе с Дербле, так как – какое счастье! – дед попросил его проводить ее на улицу Сен-Доминик, а не поручил отвезти старому кучеру, привезшему ее сюда.

– Поскольку вы едете в Палату депутатов отвозить эту записку президенту Дешанелю, вас это не задержит.

– С удовольствием. Кстати, о Дешанеле, вы слышали, что Анри Рошфор окрестил его «эмалевой краской Риполен»?

– «Риполен»?

– Поскольку он всегда одет с иголочки. Он производит впечатление, как будто бы его только что отлакировали!

Дед рассмеялся:

– Это смешно и довольно зло. Не надо было мне говорить об этом противном журналисте, из-за ядовитых критических статей которого так пострадали последние произведения Золя. Вы меня рассердили!

По всей видимости, так оно и было, поскольку он захлопнул дверь столовой, как только Мелани и Дербле переступили ее порог. Обычно эта обязанность лежала на одном из слуг.

Мелани тоже была в плохом настроении, когда садилась в элегантную черно-зеленую двухместную карету, которой управлял кучер в высокой шляпе с кокардой. В карете чувствовался приятный запах хорошего табака и английской лаванды. Она вздохнула, подумав, что сейчас нужно будет сказать спасибо. По правилам хорошего тона надо было поддерживать разговор, если к ней обращались с вопросом, но случилось так, что она перехватила инициативу.

Так как карета выехала за ворота и въехала на Елисейские поля, вдруг из ворот соседнего особняка выехал электрический автомобиль, выкрашенный в розовый цвет и сверкающий медью. Такой автомобиль был редким явлением, но восторг у Мелани вызвал необычный вид водителя: рядом с бесстрастно-невозмутимым богато одетым слугой за рулем сидела подвижная молодая женщина, одетая в розовое. Когда прохожие оборачивались, чтобы посмотреть на нее, она прикасалась пальцами в розовой замшевой перчатке к губам и с улыбкой посылала им воздушный поцелуй.