Дочь обмана - Холт Виктория

— Замечательно! — воскликнула мама. — Когда ты возвращаешься?

— Сначала мне надо разрабатывать ногу. Танцы есть танцы, ты понимаешь. На это потребуется время, но не долго. А если бы не это, я бы вернулась уже через неделю. Надеюсь, все идет хорошо, и мистер Доллингтон на меня не в обиде?

— Ну, конечно.

— Я так благодарна ему, что он продолжает платить мне жалованье. Не знаю, что бы я без этого делала.

Я знала, как все было на самом деле, потому что слышала, как мама спорила с ним об этом. Долли сказал, что компания не может себе позволить платить девушке, которая не работает, особенно учитывая, что нужно оплачивать выступления Лайзы Феннел, заменяющей дублершу.

— Долли, не будь скрягой, — сказала мама. — На что будет жить бедная девушка, если ты лишишь ее жалования?

— Надо полагать, на то же, на что живут все, когда не работают, — ответил Долли.

— Ты черствый человек, Долли.

— Дезире, я деловой человек. Я должен получать прибыль от спектакля, иначе мы все останемся без работы.

В конце концов они пришли к соглашению: компания выплачивает Дженет половину, а остальное добавляет мама, но Дженет не должна этого знать, потому что ей будет неловко, если она узнает.

Меня так и подмывало раскрыть эту тайну, мне всегда хотелось, чтобы люди знали, какая добрая у меня мама. Но она, хорошо меня зная, поняла мои намерения и бросила мне быстрый предупреждающий взгляд.

— Мне сказали, недели через две я смогу начать по немногу репетировать. Пожалуй, через месяц я уже вернусь на сцену. Ноги сначала будут как деревянные, — говорила Дженет.

— Смотри, не перенапрягайся. Лайза Феннел вполне справляется.

— Эта новенькая! Как ей повезло! Уже два выхода!

— И все из-за моего желудка.

— Я читала газеты. Пожалуй, это не тот случай, когда на следующее утро просыпаешься знаменитостью, да? — добавила она с нотками удовлетворения в голосе.

— Такое бывает только в романтических мечтах, ты же знаешь.

— Иногда так случалось. Но не с Лайзой.

— Она еще совсем недавно на сцене, — сказала я в ее защиту. — И в самом деле выступала совсем неплохо.

— «Совсем неплохо» говорят из вежливости, чтобы не сказать «не совсем плохо», — сказала Дженет. — Вот я бы сумела их расшевелить.

— Вижу, что я допустила оплошность, — рассмеялась мама. — Мне следовало бы еще пару раз полежать с приступами.

— О, нет, нет! — вскричала Дженет. — Я вовсе не то хотела сказать! Я была в ужасе, когда узнала об этом.

— Все в порядке, дорогая, я понимаю. Все это вполне естественно. Как говорится, что одному на пользу, другому во вред. Что ж, в данном случае это, действительно, было во вред. Впредь буду осторожнее. А ты не волнуйся. Однажды ты станешь знаменитой, создашь себе имя. Удивительно, что значит имя. Если тебя постоянно хвалят, люди начинают считать, что ты и вправду хороша. И чем больше им об этом твердят, тем искреннее они в это верят. Эта мысль поселяется в их головах, прежде чем они успевают что-либо сообразить.

Когда мы вышли от Дженет, мама сказала:

— Бедная, как ей сейчас тяжело. Скорее бы она снова смогла танцевать.

Лайзу очень заинтересовало известие о том, что мы ездили навестить Дженет Дэар.

— Не скоро она снова сможет выйти на сцену, — сказала я.

— Это, наверное, тяжело. Я знаю, что она должна сейчас испытывать.

— Она думает, пройдет еще не меньше месяца. Мама считает, что целых полтора. Если бы нужно было только петь, она бы смогла. Но вот с танцами сложнее.

— Родерик Клеверхем редко бывает в театре, не так ли?

— Да, редко. Он приезжает в Лондон только на несколько дней. Ему приходится заниматься поместьем.

— Оно, наверное, огромное.

— Я никогда не была там, но, судя по тому, что он рассказывал, не маленькое.

— Это, должно быть, прекрасно! Чарли, его отец, такой хороший человек. А мама у него какая?

— Я не знакома с ней.

Лайза понимающе улыбнулась.

— Надо полагать, вы не дружите домами. То есть, я хочу сказать, когда Чарли приезжает в Лондон, он почти всегда здесь, а он ездит в Лондон часто, если учесть, что у него загородное поместье.

Надо отдать ей должное, Лайза по-житейски правильно поняла ситуацию. Преданность Чарли моей маме была очевидна. Они были как супружеская чета, но не в период первой пламенной страсти, а когда она уже достигла счастливого состояния взаимопонимания и глубокой привязанности, основанной на спокойной и бескорыстной, ничего не требующей взамен дружбе.