Зимняя роза - Робертс Нора

В сердце принца не осталось места гневу.

— Она не имела права отворачиваться от тебя.

— Но она действительно отвернулась, и этого уже не изменишь. Обо мне хорошо заботились, меня учили. У меня были обязанности и товарищи для игр. И когда я была еще совсем маленькой, у нас были собаки. Они умерли одна за другой. Когда последний… Его звали Гриффен. Думаю, что это глупая кличка для собаки. Он был уже очень-очень старым, и я не могла его вылечить. Так вот, когда он умер, внутри меня что-то сломалось. Глупо так убиваться из-за собаки, не правда ли?

— Нет, ты любила этого пса.

— О да, — девушка села и устало вздохнула. — Я очень любила эту старую гончую. И так разозлилась, когда ее потеряла! Я практически сошла с ума от горя и попыталась разбить панцирь льда, сковавший розу. Я думала, что если смогу срубить этот куст и разрезать его на мелкие кусочки, все это закончится. Как-нибудь, но закончится. Потому что даже смерть не может быть такой жестокой. Но меч — ничто против магии. Мать послала за мной. Она сказала мне, что мне еще не раз придется кого-нибудь терять и с этим нужно смириться. Что у меня есть обязанности и самое важное — это забота о моем народе. И что я должна его благополучие ставить выше своего. Она была права.

— Как королева, — кивнул Кайлер, — но не как мать.

— Как она могла мне дать то, чего у нее не было? Теперь я понимаю, что благодаря своей связи с животными она, должно быть, чувствовала такое же горе от этой потери, как и я. Да, моя мать была самим воплощением скорби. Я видела, как она чахла от тоски по мужчине, который сломал ей жизнь. Даже умирая, она рыдала, вспоминая о нем. Его предательство и эгоизм похитили тепло и краски из ее жизни, обрекли ее и ее народ на вечную зиму. И все же она умерла, сохраняя в сердце любовь к нему. И я поклялась, что никто и ничто не будет владеть моим сердцем. Оно заключено внутри меня, как роза в глыбе льда, там, за окном. Если бы оно было свободно, Кайлер, я отдала бы его тебе.

— Ты сама загнала себя в ловушку. Мечом не пробиться сквозь лед. Это под силу только любви.

— Все, что у меня было, я отдала тебе. Как бы мне хотелось, чтобы я могла дать тебе больше! Если бы я не была королевой, завтра я уехала бы с тобой. Я доверила бы тебе свою жизнь независимо от того, привез бы ты меня туда или нам пришлось бы умереть, сражаясь со снегом и морозом. Но я не могу уехать, а ты не можешь остаться, Кайлер. Я видела лицо твоей матери.

— Моей матери?

— В твоем сердце и в твоих мыслях, когда лечила тебя. Я бы все на свете отдала, чтобы увидеть такую любовь и гордость за меня в глазах той, что подарила мне жизнь. Ты не можешь позволить ей оплакивать сына, который жив.

Он почувствовал себя виноватым.

— Она хочет, чтобы я был счастлив.

— Конечно, хочет. Но если ты останешься, она никогда так и не узнает, что с тобой произошло. Чего бы ты ни желал для себя, ты слишком сильно любишь свою мать, чтобы оставить ее в неведении. И чувство долга не позволит тебе отвернуться от своих обязанностей перед твоей семьей и твоим народом.

Принц сжал кулаки. Как опытный полководец, она отрезала ему все пути к отступлению.

— Неужели я всегда в первую очередь должен думать о своем долге?

— Мы те, кем мы родились, Кайлер. Ни ты, ни я не сможем жить счастливо, если мы не исполним своего долга.

— Мне легче выйти на бой без меча и щита, чем оставить тебя.

— Мы провели вместе несколько недель. Если я попрошу тебя подарить мне еще одну ночь, ты мне откажешь?

— Нет, — он потянулся к ее руке. — Я не откажу тебе.

Они занимались любовью сначала нежно» потом страстно. И под конец, когда начал зарождаться рассвет, они занимались любовью с отчаянием. Когда эта ночь закончилась, Дейрдре не стала цепляться за него и рыдать. Часть его хотела, чтобы она плакала и просила его остаться. Но женщина, которую он полюбил, была сильной — она помогла ему подготовиться к путешествию, не проливая слез.

— Пищи тебе хватит на две недели, — Дейрдре молилась, чтобы ее слова оказались правдой. — В лесу вы можете брать все, что вам потребуется.

Когда принц начал седлать коня, Дейрдре запустила руку под его плащ и прижала ладонь к его боку. Он отодвинулся.

— Нет, — несколько раз ночью она порывалась обследовать его едва зажившую рану. — Моя боль принадлежит мне. Я не хочу, чтобы ты делила ее со мной еще раз.