Таинственный герцог - Беверли Джо

Белла испугалась, что это правда, но печальные глаза мальчика тронули ее; к тому же, если не считать его распухшей гноящейся ноги, он выглядел крепким.

Пег ужаснулась и назвала Беллу мягкосердечной дурочкой, но принялась лечить его ваннами, вкусной едой и народными средствами.

Из-за больного мальчика необходимость найти служанок стала еще насущнее, и тогда Белла поговорила с викарием церкви Святой Анны. Именно он и рассказал ей о бедственном положении сестер Йелланд.

— Они жили со своим овдовевшим отцом, мисс Флинт, он был разносчиком угля, но достойным человеком. Он, наверное, слишком старательно оберегал дочерей. Если бы они научились торговать или пошли в услужение, то были бы сейчас в лучшем положении. Прошлой зимой он упал и сломал позвоночник. Девочки с трогательной заботой ухаживали за ним, но шесть недель назад он умер и на самые скромные похороны ушли все оставшиеся деньги. Энни и Китти скрывали ото всех свое положение, даже от меня, потому что боялись работного дома. И не без оснований, не без оснований.

— Понятно, — отозвалась Белла. — Сколько им лет?

— Говорят, что Китти шестнадцать, а Энни пятнадцать. Они вели хозяйство отца, и я не знаю за ними никаких болезней или слабостей. При добром отношении и достаточном питании они скоро станут прилежными работницами.

Понимая, что более здравомыслящая женщина оставила бы этот рассказ без внимания, Белла все-таки навестила девочек в их крошечном доме. Дом был аккуратный и чистый, а девочки — худыми и бледными. Словом, Белла не смогла бросить сестер Йелланд на произвол судьбы, как не смогла оставить Эда Грейнджа в работном доме.

То, что Белла взяла себе имя Беллона Флинт, не сделало ее жестокой, а заточение в Карскорте воспитало в ней сострадание к несчастным, несвойственное той Белле, которой она была четыре года назад.

Несмотря на свою хрупкость, сестры энергично взялись за работу, вероятно, думая, что, если будут неповоротливыми, их выбросят вон. Через несколько дней Эд уже тоже делал всю работу, опираясь на костыли и хромая. Теперь они все были здоровыми, прилежными работниками, и Белла каждый день благодарила судьбу.

Она уже планировала, как сделать для всех них еще больше.

Из Энни получится хороший повар, а из Китти — умелая горничная для леди, но Белла смотрела еще дальше. Обе девочки были сообразительными, и Белла уже научила их и Эда читать, писать и немного считать. Если Белла через несколько лет поможет сестрам открыть собственное дело, они смогут стать независимыми женщинами, такими же как она сама.

Возможно, это будет кондитерская. Или галантерейный магазинчик. Что-то такое, что освободит их от необходимости выходить замуж. Время, проведенное с леди Фаулер, убедило Беллу, что для многих женщин опасности брака намного перевешивают любые его преимущества, но и судьба одинокой женщины без семьи или без дохода ужасна.

Во всяком случае, жизнь Эда легче устроить, ему требуется только обучение.

Облачившись в ночную сорочку, Белла с вожделением посмотрела на свою постель, но заставила себя сесть за письменный стол, чтобы, подчиняясь чувству долга, описать события этой ночи. К сожалению, скандал обернулся разочарованием и в любом случае не стал секретом. Весь маскарад сплетничал о лорде Грандистоне и его жене, потому что, как оказалось, секретом был сам их брак.

Она узнала — но только после его отъезда, — что празднество посетил король. Эти сведения Белла на всякий случай оставила при себе, потому что леди Фаулер считала короля образцом добродетели и своей надеждой на исправление нации.

Покусывая кончик пера, Белла задумалась о леди Фаулер. Белла чувствовала, что пришло время покинуть этот кружок, но куда ей деваться? Ее пугала мысль об одиночестве. И она не решалась бросить более слабых членов стаи на произвол переменчивого настроения леди Фаулер и радикальных взглядов сестер Драммонд.

Белла потерла виски, стараясь сосредоточиться на записке, но ни глаза, ни мысли ей не подчинялись. Мысли упорно возвращались к безнравственному пастуху коз, к освещенной светильниками террасе и к ошеломительным поцелуям…

Проведя по постели грелкой, Белла забралась в кровать, пока тепло не выветрилось. Великолепно. Свернувшись калачиком, она направила свои мысли в сторону от глупостей, вернее, повернула их по направлению к другого сорта безрассудству — к далеким воспоминаниям, ожившим в эту ночь.