Песня сирены - Холт Виктория

Как трудно понять себя… Ведь я должна была чувствовать себя ужасно униженной. Однако… Не знаю, что произошло, мне остается только признать, что я, как и все женщины, не могла не испытывать влечения к мужчине. Я поняла, что томилась не тоской от утраты Бо, а желанием встретиться с мужчиной, с которым я могла бы испытать телесную гармонию. С Хессенфилдом у меня это получилось: мы были с ним как бы одной плотью. Я забыла, почему оказалась там, где оказалась, и хотя заботилась о соблюдении собственного достоинства, не могла скрыть своего удовольствия от общения с ним.

Хессенфилд чувствовал это; он был от меня в восторге и вел себя отнюдь не как насильник, хотя этого можно ожидать в подобных обстоятельствах. Казалось, он думал только о том, чтобы доставить мне удовольствие.

Он сказал, что я просто чудо, ему ни с кем не было так хорошо. Он шептал в темноте, что влюбился в меня. Я молчала, потому что, хоть мне было стыдно, я испытала полное удовлетворение.

Я и Хессенфилд оказались в таком же согласии, какое было у меня с Бо. Нас переполняла чувственность, и мы делились ею. Он вел себя со мной, как нежный любовник, и я простила ему его грубость.

Едва забрезжил свет, как он подошел к окну. Он высматривал в море корабль.

— Их нет, — вздохнул он почти с облегчением в голосе.

* * *

Прошел еще день, который казался очень долгим. Все ждали прибытия корабля. Я перевязала раны генералу. Джентльмены, очевидно, сочли, что я умею делать это лучше, чем кто-либо из них, и с молчаливого согласия возложили на меня эту заботу.

Генерал не совсем понимал, где находится, и потому не задавался вопросами о причине моего присутствия. Я была рада этому. Закончив перевязку, я пошла на кухню, чтобы приготовить еду для всей компании. Мне потребовалось только выставить ее на стол, ибо те, кому принадлежал этот дом, в избытке запаслись провиантом.

Все утро я испытывала неловкость, встречаясь взглядом с Хессенфилдом. Похоже, он прекрасно понимал, что я чувствую, и мне стоило большого труда изображать возмущенную насилием пленницу. Он догадывался, что мною владеет страсть, и был достаточно опытен, чтобы оценить мою натуру. В какой-то момент он подошел ко мне сзади, обнял, прижал к себе, и я почувствовала, как он целует меня в ухо. Он вел себя, как настоящий любовник, и это меня смущало.

Мне было неудобно смотреть в лицо другим, ведь все знали, что произошло. Хессенфилд, без сомнения, пользовался у них репутацией ловеласа: воспитанник Бо.

Он научил меня кое-чему: я поняла, что нуждалась не в Бо, а просто в мужчине, который мог бы удовлетворить меня, проделав со мной все то же, что и Бо.

Наступила ночь, и мы снова остались наедине. Он прижал меня к себе и сказал:

— Как хорошо, что корабль сегодня не пришел…

— Глупый ты человек, — ответила я. — С каждым днем нам грозит все большая опасность.

— Я готов рисковать ради еще одной ночи с тобой. Мы лежали на большой постели под балдахином…

На такой же точно постели я не раз лежала в объятиях Бо.

— Скажи, а ты меня хоть чуточку любишь?

Я не ответила, и он продолжил:

— По крайней мере, ты не испытываешь неприязни ко мне. О, Карлотта, кто бы мог подумать, что так все обернется? Я не переставал мечтать об этом, начиная с того момента, как только мы встретились в гостинице, и мне не хотелось бы, чтобы что-нибудь изменилось.

Он поцеловал меня, и я постаралась скрыть желание, которое он так легко возбуждал во мне.

— Не надо притворяться, милая. Нет ничего зазорного в том, что ты трепетная женщина. О, Боже, как бы я хотел, чтобы все обстояло иначе: не было и нет никаких заговорщиков, и мы с тобой встретились бы не в сельской гостинице, а скажем, при дворе. Я увидел бы тебя и полюбил. Я просил бы твоей руки. Представь себе, что все было именно так, и скажи, как бы ты поступила?

— Я была бы вынуждена ответить тебе согласием.

— Ну, конечно же, Карлотта. Если бы ты отказалась от меня, я увез бы тебя в какое-нибудь отдаленное место, вроде этого, и доказал бы тебе, что ты не можешь жить без меня. Согласилась бы ты тогда, чтобы я стал твоим мужем?

— Подозреваю, что твое доказательство просто обернулось бы моим совращением. В таком случае мне пришлось бы сказать тебе «да».

— Милая Карлотта, мне остается только молиться, чтобы корабль не появился и завтра.

Я ничего не ответила ему из боязни, что слова выдадут мои чувства.